o bdf4013bc3250c39
Шрифт:
окошечком, забранным заляпанным оргстеклом. В числе толпившихся
Добряков еще издали различил своего соседа Рюмина – тот, видимо,
рассказывал окружавшим его выпивохам что-то скабрезное, они слушали и
дружно, в полную грудь хохотали.
37
Добряков проигнорировал соседа, хотя с остальными следовало бы, конечно, поздороваться, и с ходу ткнулся в окошко.
– Здорово, Сашок! – приветствовал он хозяина киоска, пожилого армянина, второй год после выхода на
весьма доходным способом.
– Привет, Егорчик, - осклабился тот в делано-приветливой улыбке. – Как
спалось-ночевалось?
– Издеваешься? – скривился Добряков.
– Тяжко, да? – Сашок вытягивал губы, и было непонятно, подшучивает он или
сочувствует.
«Впрочем, мне-то что! – злобно подумал Добряков. – Пусть себе жирует,
сволочь нерусская, до поры до времени». А вслух сказал – небрежно, на
выдохе:
– Тяжко – не то слово. Да тебе, верно, неизвестно такое состояние души и
тела?
– Никогда не увлекался, ты прав, - кивнул торговец. – Но искренне
сочувствую страждущим. Если плохо было, чего ж не приходил? Я ведь
сегодня всю ночь тут был.
– Какое там приходить! – махнул рукой Добряков. – Подняться-то не мог как
полагается… Ты вот что, дай-ка мне литр моего, а потом поговорим.
Сашок кивнул и выставил перед окошком две бутылки нового
«Жигулевского» - он прекрасно знал, что любит каждый завсегдатай.
– Во! Это по существу, - одобрительно крякнул Добряков и рассчитался. –
Дефлоратор дай.
38
– Всегда в наличии, - заулыбался Сашок и протянул в окошко бутылочный
ключ.
Добряков привычным жестом сдернул пробку с бутылки и жадно припал
губами к горлышку. В рот потекла исцеляющая прохладная жидкость. Он
опростал полбутылки, смачно крякнул и с шумом, напряженно выдохнул. В
голове ощутимо яснело.
– Что не здоровкаешься, Егорыч? – к нему подошел один из толпы,
здоровенный Ермалюк, шапочный знакомый по распивочному цеху. – Я уж
подумал, не зазнаешься ли, афганский герой.
Добряков улыбнулся и протянул руку:
– Привет, как сам? Зазнаваться – не в моих правилах. Я уважаю каждую
человеческую личность.
– И не сомневался, - Ермалюк расплылся в добродушной пьяной улыбке. – У
нас помаленьку, ни в хромоту, ни в галоп. А ты чем живешь-дышишь?
– Дышу хмельными парами, как видишь, - ответил Добряков. – А живу…
Хрен его знает, как живу. Как все мы, видать, живем. От бутылки к бутылке.
– Верно! – осклабился пуще прежнего Ермалюк. – И дай Бог, чтобы не
перевелись эти бутылки на нашем веку! За это стоит облиться! Эй, ну-ка
сюда,
К нему подвалили двое остальных – Рюмин и еще один, не известный
Добрякову мужичок лет под пятьдесят, весь помятый и высохший, как жмых.
У этих двоих пить было нечего, и Ермалюк купил им у Сашка две
поллитровки.
– Ну, вздрогнем? – шумно пробасил здоровяк и поднес бутылку к губам. – Эх, расступись, дружбаны, оболью! – и единым махом вылил содержимое
бутылки в бездонное нутро.
39
Все выпили следом, утерли рты, покидали пустые бутылки в урну, наперебой
загомонили, рассказывая сальные анекдоты.
– Две подружки разговаривают, - бойко начал порозовевший Рюмин, ни к
кому в особенности не обращаясь. – Одна спрашивает: «Ты когда трахаешься, у твоего мужа глаза квадратные?» Вторая ей: «Не помню такого. А что,
должны быть квадратные?» Первая: «Да ты знаешь, я раньше тоже никогда не
замечала, а вчера, представь себе, лежу, трахаюсь, муж заходит, а глаза у него
– квадратные!» - и Рюмин загоготал первым, не дождавшись реакции
дружков.
Те двое тоже расхохотались, а Добряков поморщился. Этот анекдот Рюмин
рассказывал ему уже несколько раз, к тому же всякий раз не умел передать
подлинную интонацию, с которой и надо было рассказывать такие вещи.
«Много ли с него возьмешь? – подумал Добряков, презрительно глядя на
соседа. – Так, пустой человечишка, мразь вонючая!»
Он отошел в сторону, не желая слушать других анекдотов. Однако зычный
рокот Ермалюка летел ему вслед:
– А то другой анекдот. Мужик приходит в магазин и спрашивает: «У вас
шампунь есть?» Продавщица ему отвечает: «Есть, яичный». А он рожу
скособочил и говорит: «Как же так? А я хотел весь помыться».
Снова клокочущий пьяный хохот, матюки. Добряков отошел еще дальше,
присел на обшарпанную лавочку, всю в непристойных надписях, среди
которых его особенное внимание привлекла такая: «Здесь добился
благосклонности неприступной Аллочки вчера ночью в 2 часа».
Добряков невольно усмехнулся: «Вот ведь половой страдалец!» - и вытащил
из кармана вторую бутылку. Посмотрел в сторону киоска, подумал было
подойти и взять ключ, но раздумал, достал зажигалку и звонко, со чпоком, откинул легкую пробку в сторону. Сделав полукруг, пробка с легким звоном
40
стукнулась о бордюрный камень, отскочила и, прокатившись полметра,
замерла на асфальте. Проследив ее путь, Добряков запрокинул голову и
отхлебнул два-три глотка. А когда опустил голову, увидел шедшую прямо на