О богах, шакалах и детях
Шрифт:
— За что? Так неправильно. Сам найду. Больные у людей просят.
— За что — это интересный вопрос, — задумчиво произносит Азамат, притормаживая над стоянкой около дома. — Ты можешь определить, сколько дичи можно взять, чтобы общее поголовье не пострадало?
— Конечно! — удивляется Хос. — Все могут! Так лес ищут.
— Отлично, — улыбается Азамат, мягко сажая унгуц. — А сколько деревьев можно срубить, чтобы лес не пострадал?
Хос задумывается.
— Каких деревьев? И какой лес?
— Ну вот допустим, — говорит Азамат, открывая купол, — пришли мы с тобой в некий лес, например, на Сиримирне.
— Смотреть надо, — пожимает плечами Хос. — Наверное да.
— А сколько в поле может пастись овец, чтобы не всю траву повывести?
— У, это легко! — задирает нос лесной хозяин.
— Очень хорошо, — радуется Азамат. — Мне как раз нужен такой ч… э-э, работник, который бы мог оценивать лес или степь. Люди это очень плохо умеют делать. А я бы тебе за это платил — едой или деньгами. И ещё ты бы много летал на унгуце, потому что леса все в разных местах.
Хос выглядит совершенно потрясённым.
— Деньгами?.. Это нехорошо. Брать у людей деньги нехорошо.
— Ну, тогда едой и одеждой, — легко соглашается Азамат.
Хос по-прежнему хмурится.
— Не знаю. Спрошу отца.
— Так ты его до лета не увидишь, — вклинивается Кир.
— Летом спрошу, — пожимает плечами Хос.
— Это долго, — качает головой Азамат. — Мне уже сейчас нужно. Если ты знаешь, где твой отец живёт, я могу тебя к нему свозить, чтобы вы поговорили.
Хос отступает немного затравленно.
— Не знаю. Подумаю. Спасибо-до-свиданья!
Обращается в звериную форму и улепётывает в лес, только чёрные пятки сверкают.
— Ну во-от, — протягивает Кир. — А обещал показать, как летает.
— Твоя неуёмная жажда всех приставить к делу не доводит до добра, — бормочу я Азамату.
— Ну кто ж знал, что он денег испугается, — расстраивается муж.
— Если учесть их общее отношение к людям, можно было бы догадаться, — вздыхаю. — Ладно, может, ещё успокоится. Оставим ему снова сливок для сестрёнки.
После ужина я тщательно пресекаю попытки Азамата подкатить к Киру с новыми предложениями, и мы проводим вечер, как вчера — за чтением. Когда расползаемся по койкам, я обнаруживаю себя в редкой в последнее время ситуации — я наедине с Азаматом, и он не спит.
— Чем же Кир занимался днём? — немного ехидно спрашивает муж, откидываясь на подушки.
— Приносил пользу, — усмехаюсь я, переодеваясь в халат. — Шлифовал мне челночки и лепил плюшки.
— Я бы мог тебе отшлифовать, зачем ты его заставила? — удивляется Азамат.
Я не сдерживаюсь и хлопаю его по голове подушкой.
— Как ты мыслишь вообще?! Возвращайся в реальность, ау, милый! Мне тебя очень не хватает!
Азамат отпихивает подушку и садится.
— Лиза, ты чего? — говорит он пришибленно.
— Того. Почему ты сразу думаешь, что я его заставила? Почему ты думаешь, что он не хотел? Как у тебя в одной голове получается, что ребёнка надо чем-то занять, но я должна была ждать тебя, чтобы попросить сделать простое дело?!
— Я думаю, что он не хотел, потому что он ничего не хочет, — объясняет Азамат. — И естественно, раз он не хочет, значит, тебе пришлось его заставить. Мне ты всё время говоришь, чтобы я оставил его в покое, поэтому мне
Я перевожу дыхание.
— Ладно, прости. Всё логично, у тебя просто была недостаточная информация. Я просто села вязать, а он предложил чем-нибудь помочь. Я долго выдумывала, что бы он такое мог сделать, придумала челноки для гобелена. Мы очень мило посидели, я вязала, он шлифовал. Я поставила передачку из тех, что Унгуц с книжниками переводил, так Кир читал субтитры. Он хочет выучить всеобщий. И ещё он сказал, что хочет учиться в клубе.
Азамат смотрит на меня, как будто глазам своим не верит.
— Он тебе прямо так и сказал?
— Ага.
Азамат надолго задумывается.
— М-да-а, — наконец изрекает он. — Похоже, Алтонгирел был прав, ты нашла к Киру подход. Но расскажи мне, — он приподнимается на локте, — в чём он заключается, а? Я думал, дело в том, что ты ему просто приказываешь, а раз он сам предложил, значит, нет?
— Трудно сказать. В основном я и правда просто приказываю. Но, мне кажется, ему нравится быть полезным. А вот как только речь заходит о пользе для него самого, тут и случается коллапс. Мы когда готовили обед, я его спросила, с чем делать пирог, и он отреагировал точно так же, как на твои предложения.
Азамат осмысливает услышанное некоторое время.
— Хочешь сказать, ему не нравится, когда ему предоставляют выбор?
— Может, просто не привык… — пожимаю плечами. — В Худуле он не сразу стал одежду выбирать. Хотя и не упрямился, как сейчас, но тогда он нас боялся… Ничего более толкового в голову не приходит.
— То есть, ты полагаешь, что если я ему скажу "садись и учись", он послушается?
— Может, и да, но радости ему это не добавит, мне кажется. Пускай перебесится, что тебе всё неймётся?
Азамат снова откидывается на подушки, заложив руки за голову — он совсем недавно стал это делать, видимо, кожа на груди перестала неприятно натягиваться. Надо сейчас его намазать, а то последнее время он иногда пропускал сеансы.
— Понимаешь, Лиза… Только не злись, но… когда я говорил, что хочу ребёнка, я всегда представлял себе сразу большого, с которым можно вместе заниматься чем-то интересным… У нас ведь обычно лет до трёх отцы своих сыновей почти не видят. Я представления не имел, что младенцы такие… ну, скучные. Нет, я очень люблю Алэка, я его обожаю, он замечательный и прекрасный, я с удовольствием с ним вожусь, но, ты понимаешь, это… не то. Конечно, он вырастет, и его я тоже буду всему учить, но я уже так настроился… а он такой маленький. И тут вдруг Кир — почти взрослый, умный, любознательный, прилежный, и ему так нужно руководство, он же прямо впитывал каждое моё слово. А это такое счастье — наблюдать, как человек познаёт, как твои уроки обращаются в чужое умение! Он ведь не жаловался, не говорил, что ему трудно и хотелось бы позаниматься чем-нибудь ещё. А потом вдруг какой-то каприз, и всё заброшено. У него ведь такой потенциал, Лиза! Я боюсь, что он растратится на глупости… Князь, хоть и не наследный, всегда будет в достатке, так что ему не обязательно зарабатывать. Его жизнь не вынудит учиться. И потом, он теперь всё время трётся с этой шпаной, с малолетними хулиганами. Приютские дети почти все воруют… Я не хочу для него такой жизни.