О чем говорят младенцы
Шрифт:
Уставшая после работы бабушка нашла маму по шапке, взяла за руку и повела домой. И только на автобусной остановке обнаружила, что девочка в шапке – не ее дочь.
– Что ж ты молчала? – причитала женщина над своей Светочкой.
– А я не видела... мне шапка мешала, – ответила Светочка.
Бабушка все время передает подарки. Мама достает их из пакета и подолгу разглядывает. Потом складывает на специально выделенную полку в шкафу, которая так и называется – «бабушкины подарки».
Там лежат, например, рейтузы из козьего
– А почему они без резинки? – спросила мама сама у себя.
Резинка лежала рядом с рейтузами – бабушка написала в записке, что она не знает, есть ли у ребенка талия, поэтому резинку мама должна вставить сама.
Там же лежит пуховый платок. Мама один раз меня в него завернула, я наелась пуха, и потом мама лезла мне в рот пальцем, чтобы вытащить остатки шерсти.
На юбилей свадьбы папы и мамы бабушка подарила маме серебряный кавказский кинжал.
– И что это значит? – спросил папа. – Что ты должна меня зарезать?
– Не знаю. Просто положи на полку и забудь, – ответила мама.
На день рождения Васи бабушка передала для него рог. Настоящий. Из которого нужно пить вино.
– Что с ним делать? – спросил Вася.
– Лет через десять расскажу, – пообещала мама.
Там же лежат настоящие маленькие унты, которые мне нельзя носить, потому что стопа будет неправильно формироваться, и домашние меховые чуни.
– Мы живем в городе, где есть электричество, – объясняла мама бабушке по телефону. – В этих меховых сапогах ей дома жарко. И вообще, они без супинатора.
– Вечно тебе не угодишь, – обиделась бабушка.
Нет, маму, конечно, жалко. Она ведь мечтала встречать гостей как «положено». Чтобы она красивая, я улыбающаяся, подарки, цветы. На самом деле все было совсем по-другому.
Я кричала уже минут десять. Мама так и не переодела меня, как обещала, в домашнюю одежду, поэтому я путалась в длинном платье и все время падала. Вставала, наступала на юбку и опять падала. Швы на лямках, которые мама наспех сделала, расползлись, и я ходила голая по пояс. Из-за колготок мне приходилось время от времени ложиться на пол и чесаться.
– Ей жарко, и она хочет пить, – строго сказала мамина приятельница, глядя на меня. – Ты ее вообще кормила? Иди к тете на ручки, пойдешь? – изменившимся голосом засюсюкала она.
Я набрала побольше воздуха в легкие и зарыдала с новой силой. Про то, что мне жарко, мамина приятельница угадала, но плакала я не из-за этого.
– Меня все дети любят, – заявил пять минут назад папин друг. – Смотрите, я ее сейчас развеселю.
Он высунул язык, руками оттянул нижние веки, скорчил рожу, наклонился ко мне и произнес:
– Бл-бл-бл, у-у-у.
Я от страха сначала замерла, а потом завизжала что есть мочи.
– Странно. – Папин друг был в недоумении. – Сима! Смотри! – Он руками оттопырил уши, опять высунул язык и прокричал: – Бе-бе-бе!
– И-и-и-и! – с новым вздохом завизжала я.
– Нет, не надо плакать! – кинулась ко мне еще одна гостья. – Дай ручку поцелую, ну дай ручку-то! – Тетенька отрывала мои руки и норовила их обслюнявить.
– А смотри какая собачка! – с этими словами еще одна гостья поднесла ко мне игрушечную собаку и нажала на кнопку.
– Р-р-р-р ваф, – заработала собака.
– А-а-а-а-а! – завопила я от ужаса.
– Странно, наверное, она хочет есть. Или спать, – решила гостья.
Весь следующий час я цеплялась за мамину юбку, пока наконец меня не забрал Вася. Вообще-то он меня умеет держать, но тогда я у него с рук сползла. Вася держал меня под мышки и волок в свою комнату. Я цеплялась ногами за мебель и косяки, стукалась подбородком о собственную грудь, но терпела. Терпела я и тогда, когда на меня села пятилетняя девочка, чтобы проверить «выдержу я или сломаюсь». Когда девочка легла на меня всем весом, я решила, что сейчас точно сломаюсь, и заплакала.
– Что тут у вас? – прибежала на мой крик мама.
– Ничего особенного, – ответил Вася. – Проверяем ребенка на прочность. Ты же сама говорила, что дети не такие хрупкие, как кажутся. Ты права. Сима не сломалась. Не волнуйся, голову ее мы не трогали. Я помню про родничок.
– Дети, вы с ума сошли! – закричала мама, вытаскивая меня из-под попы девочки.
– Мама, мама! – закричала девочка, которая на мне сидела. – Роди мне сестричку, я буду ее на прочность проверять!
Мама забрала меня от детей к взрослым – для безопасности.
– Может, ей торта дать? – задумчиво спросила мамина приятельница, между прочим, мать двоих детей.
– Нет, наверное, пока рано, – ответила ей другая мать двоих детей.
– Давай проверим? Дадим кусочек и посмотрим, что будет, – предложила первая.
– А может, она колбаску съест? Сима, хочешь колбаску? Или огурчик солененький? На, попробуй.
– Слушайте, ну ладно дети, но вы-то! С ума сошли? Отдайте мне ребенка, – прибежала из кухни мама.
– Я своего уже винегретом в этом возрасте кормила, – сказала первая приятельница, – и ничего. Один раз только «Скорую» вызывали, и все.
В общем, день рождения мне мой не понравился. Если бы не девочка Маша – дочь маминой подруги, – было бы совсем скучно. Я решила, что, когда вырасту, буду точно такой же.
– Хм, а ты тоже Маша? – спросила девочка, когда увидела мою маму.
– Да, мы с тобой тезки, – ответила мама.
– Хм, а у тебя зато Платона нет, – сказала Маша.
– А это кто? – удивилась мама.
– Мой жених. А знаешь, какое у меня будет свадебное платье? Черное, со звездами и месяцем. А жить мы будем в такой квартире, очень хорошей. И там будет веревка, длинная-длинная, прямо на улицу, чтобы белье сушить. Платон будет сушить штаны, а я платье. У тебя такой веревки нет... Ну, что тут у вас еще интересного? – Машуня посмотрела по сторонам. – Ой, мячик! – Машуня пнула ногой и засандалила мячик в люстру. – Ой, тортик! – Она запихнула в середину руку, поелозила там и вытащила серединку. – Вкусный! Ой, лялечка! – Маша подергала меня за руки и за ноги, схватила и прижала к себе.