О чем мечтают женщины
Шрифт:
Наверное, все дело было в выражении лица Матильды, умоляющем и пылком. А может быть, я вдруг поняла всю глупость своего поведения: ведь я наказывала и себя, и общество из-за дурного поступка одного-единственного плохого человека. Я посмотрела на браслет с девятью подвесками, танцевавшими вокруг моего запястья. Что можно ответить на такое предложение? Только обнять человека, сделавшего его, и сказать:
– Да, отлично. Еще одна фантазия.
Я была на удивление спокойна в тот день, когда пришло приглашение на последнюю фантазию. Это Элизабет с трудом сумела скрыть свои чувства,
– Ты серьезно? Свидание? Ты идешь на свидание? С настоящим живым мужчиной? На какой-то концерт, да? Там ведь всегда отличная музыка… Нет, все эти перемены – уж слишком для моего слабого сердца!
Она была воистину ошеломлена моей уверенностью, той, которую я привезла из Аргентины вместе с кучей прекрасных вещей.
Когда она, как всегда, спросила меня, для продажи эти вещи или я их оставлю себе, я ответила:
– Продавай все, все до одной. И все то, что накопилось в кладовках. Незачем это хранить. И все золотые браслеты, и шелковые пижамы, и кожаные перчатки, и шляпки. – И добавила: – А то, что не удастся продать, мы просто выбросим. Мне нужны помещения, чтобы расширить магазин.
Элизабет была так потрясена моими словами, что уронила пенсне, которое в тот момент держала в руках.
– Дофина, да знаешь ли ты, как долго я ждала от тебя этих слов?! – воскликнула она.
И вот теперь я попросила ее снова помочь мне, на этот раз посмотреть так, чтобы я сама смогла увидеть себя новыми глазами.
Элизабет задохнулась:
– Отлично! Есть несколько вариантов, которые я давно уже придумала для тебя. Разрешишь проверить их все?
Элизабет вихрем носилась по магазину, хватая шарфы и блузки, брюки и футболки, платья и джинсы, туфли на высоком каблуке и новенький лавандовый лифчик. Ничто из того, что выбирала для меня Элизабет, не было винтажным. Это все были вещи по фигуре, броские, в основном синих и пурпурных тонов, которые я редко носила. В общем, нас ожидала веселая игра.
После полутора часов непрерывных переодеваний, в процессе которых мы жевали купленные навынос жареные рыбешки и пили сок, да еще успевали обслужить покупателей, я наконец остановилась на черных кожаных брюках, лавандовом топе на бретелях под прозрачной белой блузой, на которую набросила угольно-черный блейзер. Наряд дополняли тонкие золотые цепочки и золотой браслет-обруч, а также черные замшевые ботинки на танкетке. Во всем этом я выглядела дерзко. И, должна признать, сексуально.
– Ты только посмотри, какой оттенок придает блузе лавандовый топ! Ты просто воплощенная женственность! – сказала Элизабет, задумчиво рассматривая мое отражение в зеркале с таким видом, словно я была ее личным творением.
– И почему я раньше ничего такого не носила?
– Понятия не имею. Но ты выглядишь как рок-богиня! – решила Элизабет.
Но я выглядела как я, только как более современный вариант самой себя. И я чувствовала себя сильной, энергичной и свободной.
– А что, если я надену вот этот браслет? – спросила я, доставая из сумки браслет с подвесками.
– О да! Боже, какая великолепная вещь! У тебя отличный вкус, Дофина. Просто отличный!
– А ты получаешь прибавку! – заявила я, хватая Элизабет за щеки и целуя ее прямо в губы.
Лимузин
– Приехали, мисс Мэйсон, – сказал шофер, показывая на афишу перед зданием.
Мое сердце подпрыгнуло, когда я увидела, что на ней значится: «Беспечные». Афишу окружал ряд бегущих огоньков. Да! Для сопровождения любой фантазии нельзя было придумать музыки лучше, чем та, которую мне предстояло услышать. Вот это да! «Дыши ровнее», – приказала я себе.
Добрый водитель, почувствовав мою нервозность, проводил меня сквозь толпу фанатов, держась так, словно мы владели всем этим зданием, словно я была весьма важной персоной… Когда мы подошли близко к эстраде, где уже играла группа, открывающая вечер, я заметила двух вроде бы знакомых женщин, рядом с которыми было свободное место.
– Дофина! И ты здесь! Ты нас помнишь? Я Кит, а это Полин! – сквозь музыку громко закричала Кит. – Мы будем с тобой, пока не начнется твое свидание! Надо ли упоминать, как я люблю свою работу?
– Ты выглядишь изумительно, – с восторгом сообщила Полин, сама невероятно сексуальная на свой лад. На ней было черное короткое платье с джинсовым жакетом и великолепные черные ботинки до лодыжек. А Кит красовалась в обрезанных потрепанных джинсах и мешковатой белой рубахе, а в ее нынче черных волосах поблескивали драматические серебряные пряди.
– Спасибо, что пришли, – сказала я. – Для меня это много значит.
И это действительно было так. Я не привыкла бывать в таких местах одна, да и вообще в каких бы то ни было, если уж на то пошло.
– Значит… он где-то здесь? – спросила я и осторожно обвела взглядом переполненный зал.
– Он скоро будет, – ответила Полин, переглядываясь с Кит.
– А вы мне скажете, когда он придет? – спросила я, нервно приглаживая волосы, которые Элизабет тщательно выпрямила. Они были шелковыми на ощупь.
– Ты сама поймешь, когда он появится, – сказала Кит. – Не беспокойся.
Передо мной вдруг появился бокал прохладного шабли, моего любимого. Наконец открывавшая концерт группа покинула сцену, и в битком набитом зале стало совершенно темно. Через минуту, когда «Беспечные» начали вступительную импровизацию, у меня мурашки побежали по коже. Это был он, Марк Друри, вышедший на середину сцены; на него упал луч софита. Марк взял микрофон, и прожектора ярко осветили его удивительное лицо. Несколько минут в зале только и слышно было, что его дыхание в микрофон. У Марка было тело настоящего музыканта, худощавое и жилистое, его кости словно истончались от музыки, текущей сквозь них. Одежда сидела на нем безупречно, однако это было несущественно по сравнению с его голосом. Все было несущественно. И взгляд, которым он окинул вытаращивших глаза женщин, раскачивавшихся на своих местах, говорил о том, что недостатком внимания он не обижен.