О чем молчат ангелы
Шрифт:
— Ты отвезешь меня прямо домой, — сказала я больше вопросительно, чем уверенно.
— Если ты этого захочешь.
Я чуть не спросила Патча, не заметил ли он на «Архангеле» чего-нибудь необычного, но остановила себя. Я слишком боялась. Что если я не упала? Что если мне все это показалось? Что если я вижу то, чего на самом деле нет? Сначала тот человек, в лыжной маске. Теперь это. Я была практически уверена, что Патч вмешивался в мои мысли, но вот все остальное? Неизвестно.
Патч прошел несколько парковочных мест по направлению
— Запрыгивай.
— Ух ты, классный мотоцикл, — восхитилась я. Не совсем искренне. Он был похож на блестящий черный капкан смерти. Я никогда в жизни не ездила на мотоцикле и не была уверена, что хочу пробовать.
— Мне нравится чувствовать ветер на коже, — продолжила я, надеясь прикрыть бравадой ужас от того, что на скорости шестьдесят пять миль в час ничто не будет ограждать меня от дороги.
Шлем был только один — черный, с тонированным козырьком — и Патч протянул его мне.
Взяв шлем, я перекинула ногу через мотоцикл и с чувством ненадежности опустилась на узкую полоску сиденья. Надев шлем поверх кудрявой шевелюры, я закрепила его под подбородком.
— Трудно водить мотоцикл? — спросила я, имея в виду скорее «безопасно», чем «трудно».
— Нет, — ответил Патч сразу на оба вопроса и мягко рассмеялся. — Ты так напряглась. Расслабься.
Резкое ускорение испугало меня, когда он выехал со стоянки; сначала я вцепилась в ткань его рубашки, чтобы удержать равновесие, а потом обвила его талию руками. На шоссе Патч прибавил скорость, и мои ноги сжались вокруг него. Я очень надеялась, что заметила это только я одна.
Когда мы доехали до моего дома, Патч остановился на тонущей в тумане подъездной дорожке, заглушил двигатель и спрыгнул с мотоцикла. Я сняла шлем, осторожно положив его на сиденье перед собой, и открыла рот, собираясь сказать что-нибудь вроде «Спасибо, что подвез, увидимся в понедельник».
Слова испарились, когда Патч пересек подъездную дорожку и поднялся по ступенькам крыльца.
Мне стало интересно, что он делает. Провожает меня до двери? Весьма маловероятно. Тогда… что?
Я взбежала по ступенькам следом за ним и оказалась у двери. С удивлением и все возрастающей тревогой я следила за тем, как он вынул из кармана знакомую связку ключей и вставил ключ в дверной замок.
Я сняла сумку с плеча и расстегнула карман, в котором держала ключи. Их там не было.
— Верни мне мои ключи, — потребовала я, смущенная тем, что не знаю, каким образом мои ключи оказались у него.
— Ты уронила их в игровом зале, когда искала телефон, — объяснил он.
— Мне все равно, где я их уронила. Верни их мне.
Патч поднял руки ладонями вверх и отступил от двери. Опершись плечом о кирпичную стену, он наблюдал, как я приблизилась к замку и попыталась повернуть ключ. Ключ не шелохнулся.
— Ты его сломал, — сказала я, дергая ключ. Потом отступила на шаг. — Давай. Попробуй. Он застрял.
С резким
Я сглотнула, пытаясь скрыть поднявшуюся во мне волну притяжения и тревоги.
— Давай. Там никого. Я дома одна.
— На всю ночь?
Тут я поняла, что это было не самое мудрое решение.
— Скоро придет Доротея.
Это была ложь. Время близилось к полуночи, и Доротея уже давно ушла.
— Доротея?
— Наша экономка. Пожилая женщина… но сильная. Очень сильная.
Я попыталась проскользнуть мимо него. Безуспешно.
— Звучит устрашающе, — сказал он, вынимая ключ из замка и протягивая мне.
— Скорее ужасающе. Она ухитряется вымыть туалет сверху донизу меньше, чем за минуту, — забрав ключ, я обошла его и самым серьезным образом намеревалась закрыть перед ним дверь, но, повернувшись, обнаружила, что Патч стоит в проходе, упираясь руками в дверные косяки.
— Ты не собираешься пригласить меня войти? — спросил он.
Я моргнула. Пригласить войти? Ко мне? Когда никого больше нет дома?
— Уже поздно, — сказал Патч, ловя мой взгляд. В его глазах мелькнули своенравные искорки. — Ты, наверное, хочешь есть.
— Нет. Да. В смысле, да, но…
Внезапно он оказался внутри.
Я отступила на три шага назад. Он закрыл дверь ногой.
— Хочешь чего-нибудь мексиканского?
— Я хочу знать, что ты делаешь у меня в доме!
— Такос?
— Такос? — эхом отозвалась я.
Кажется, его это позабавило.
— Помидоры, латук, сыр.
— Я знаю, что такое такос.
Прежде чем я успела его остановить, он прошел мимо и направился в глубь дома. Дойдя до конца коридора, повернул налево. В кухню.
Патч подошел к раковине, открыл кран и вымыл руки с мылом. Сначала он, видимо, чувствуя себя как дома, заглянул в кладовую, потом обследовал холодильник, тут и там вытаскивая то сальсу, то сыр, то салат, то помидоры. Потом, порывшись в ящиках, отыскал нож.
Подозреваю, я была где-то на полдороге к панике при мысли о Патче с ножом в руках, но тут мое внимание привлекло кое-что другое. Я сделала два шага вперед и покосилась на свое отражение в одной из сковородок, висящих на стене. Мои волосы! У меня было ощущение, что ко мне на голову закатилось гигантское перекати-поле. Я прижала ладонь ко рту.
— Рыжий — твой натуральный цвет? — улыбнулся Патч.
— Я не рыжая, — изумленно уставилась я на него.
— Сожалею, что ты узнаешь об этом таким образом, но ты самая что ни на есть рыжая. Даже если твои волосы поджечь, краснее им становиться уже некуда.
— Они темно-каштановые.
Ну, может, у меня и есть в волосах легенький, незаметный, почти неуловимый красноватый оттенок. Но все равно я брюнетка.
— Это освещение, — добавила я.
— Да, может, это из-за лампочек, — он улыбнулся так широко, что на щеках появились ямочки.