О чем молчат легенды. Двуликий. Отступник.
Шрифт:
Я нервно вышагивал по квартире. Что делать дальше? Для начала попытаться успокоиться. Можно полистать книги Дениса… Ах да, я забыл их на диване у любителя старины. Ничего, заберу потом, сейчас я ни за какие пряники не вернусь в квартиру ненормального аспиранта с загадочной профессией.
Я смотрел на гладкие, покрашенные в светло-бежевый цвет стены, на серый линолеум на полу. Может быть, скоро их исцарапают страшные когти оборотня. Когда я в следующий раз превращусь в волка? Это будет происходить только в полнолуние или чаще? Ладно ещё дома, а если я обрасту шерстью
В голове сплошные вопросы, и самый главный: почему это случилось именно со мной? Серьёзных врагов не имею, никто, кроме комаров и ос, меня не кусал, да и во всякую чертовщину я никогда не верил…
Есть лишь один призрачный шанс получить ответ: поговорить с отцом. Это возможно, если удастся выяснить его имя. Если мой отец жив, если я смогу его отыскать, если этот человек вообще пойдёт на контакт… Возможно, отец не подозревает о моем существовании и даже не помнит, что когда-то у него был роман с молоденькой студенткой Леной Кузнецовой. У бывшего любовника матери наверняка есть семья, а может быть, уже была, когда они встречались, кто знает? Стоит ли ворошить далёкое прошлое? Даже если получится найти этого человека и пообщаться, в чем я сильно сомневаюсь, все усилия могут оказаться впустую, если мой отец не оборотень. Пока что получается слишком много всяких "если".
Впрочем, в моей ситуации надо цепляться за любую соломинку.
Я медлил, сколько мог. Туфли долго приводились в порядок. Потом я собрался переодеться в шорты и футболку, но передумал. В зеркале отражалось грязнейшее существо, обоняние требовало поскорее избавиться от тошнотворного запаха немытого тела.
Я искупался, шорты и футболка вздохнули с облегчением, расчёска привычно пригладила влажные волосы. Наконец я дошёл до своей комнаты, в нашей девушке она была ещё и гостиной.
Домашний номер отчима перед отъездом счастливых молодожёнов был записан на листочке и собственноручно пришпилен матерью к монитору компьютера.
– Максюша, как дела? – напористо заговорила мама. – Почему я всю ночь не могла дозвониться? Тётя Люсьена сказала, что ты напился и слишком крепко спал. Это правда? Почему ты дома? Ты же должен быть на лекциях!
– Мама, подожди! У меня срочный вопрос.
Заготовленные фразы, вежливые расспросы о дороге и постепенные подходы к теме выветрились из головы. Если промолчу сейчас – через пару минут не смогу вставить и слова.
– Кто мой отец?
– Я уже говорила – негодяй! – патетически заявила мамуля, тут же забыв о моём мнимом пьянстве и пропущенных лекциях.
– Да, я помню. Мне нужны имя, фамилия и хоть какие-то координаты этого негодяя.
– Зачем? Мы прекрасно без него жили! – отчеканила мать.
– Мама, мне надо с ним познакомиться!
– Максюша, мы не будем обсуждать эту тему! Ой, всё, сейчас не могу говорить. Созвонимся позже, целую, моё солнышко!
Ее голос сменили короткие ровные гудки. Я не сомневался, что мать так и отреагирует, но стоило хотя бы попытаться задать ей этот вопрос. Самый простой путь к имени отца точно закрыт, теперь можно подумать о других вариантах. Кто ещё мог знать о давнем мамином романе?
Бабушка с дедушкой наверняка были в курсе. И почему я никогда у них не спрашивал? Теперь уже не спросишь, обоих нет в живых.
Из
Я позвонил. Весёлая подруга матери назначила свидание на восемь вечера у себя дома. Я чувствовал себя так, словно весь мир вокруг сошёл с ума. Я – оборотень, сосед – псих, а на черты, открывшиеся в характере Люсьены, у меня вообще не хватает приличных слов.
Остаток дня тянулся медленно. От нечего делать я проверял силу на разных предметах. Несколько ложек и вилок легко сгибались при нажатии пальцев и так же просто разгибались. Я попытался проделать то же с лезвием ножа, но его металл оказался более хрупким и разломился пополам. Обломок глубоко вонзился в руку, кровь закапала на кухонный стол. Кажется, железяка уперлась в кость. Я, морщась от боли и отвращения, выдрал из ладони обломок лезвия и поспешил в комнату матери к аптечке на верхней полке шкафа.
Боль проходила на удивление быстро, пока нашлись вата и перекись водорода – совсем утихла. Знаю, что лучше брать зелёнку или йод, но уж слишком они щиплются.
Я уже собрался капнуть перекисью на глубокий порез, взгляд остановился на ране. Рука разжалась, пластмассовый пузырек с глухим стуком шлёпнулся на пол. Капли перекиси усеяли линолеум. Я несколько раз моргнул. Ожог от серебряного ножика был на месте, а вот глубокая свежая рана затягивалась на глазах, как в кино. Через несколько минут от неё осталась едва заметная царапина. Дальше смотреть надоело, и так стало ясно – скоро исчезнет совсем. Надо же, на оборотне всё заживает гораздо быстрей, чем на собаке!
Из интереса я померил температуру. Денис оказался прав – градусник показал 40, 2. Надо следить, чтобы случайно не соприкоснуться с Люсьеной, иначе она тут же вызовет бригаду скорой помощи.
Я отогнал промелькнувшую мысль, что могу стать волком на глазах у молодящейся дамочки. Не будет же это происходить каждый день, да и перед обращением я должен что-то ощутить. Вчера вечером мне было очень плохо. Если у Люсьены почувствую малейшее недомогание – надо тут же уходить.
Я надел белую рубашку в мелкую клетку и чёрные классические брюки. Наверное, блондинка ждёт цветы или конфеты, но покупать их я не буду. Всё-таки иду не на свидание, хотя Люсьена считает иначе.
Дверь, к моей огромной радости и облегчению, открыл добродушный пузатый дядя Валя. С первого взгляда было понятно: в ближайшие дни он вряд ли выйдет из дома. Круглое лицо раскраснелось, воспалённые глаза жмурятся от света, на лысине выступили капли пота, а мощный кашель аж сгибает бедолагу.
Дядя Валя вяло пожал протянутую руку.
– Что хотел, Максим? – выкашлял он.
– Я к тете Люсьене, – пробормотал я. – Хотел забрать кое-что…
– Привет, Максим!
Из кухни выглянула растрёпанная блондинка в потёртых обтягивающих джинсах и слишком длинной и широкой для хрупкой фигурки выцветшей футболке. Романтический вечер накрылся медным тазом, доверху забитым таблетками и горчичниками. Для всех это только к лучшему.