О чем молчат твои киты
Шрифт:
Я быстро привык к ее молчанию. Это намного лучше незатыкающихся девушек, а таких гораздо больше. Болтовня реально раздражает. Тишина притягательна. В ней была загадка, которую хотелось непременно исследовать и раскрыть. Людям интересно все новое и неизвестное.
К тому же она необратимо нравилась мне внешне. Аккуратные тонкие губы, мягкие пушистые волосы, глубокие карие глаза и милые пухлые щечки. Все это во мне вызывало бурю щенячьего восторга.
Мушка же с каждым днем все сильнее захватывала мои чувства. Она магически
Через неделю Несси переехала ко мне вместе со всем оборудованием и клиентами.
Я любил смотреть, как она работает, как старательно выводит рисунки, иероглифы и надписи на плечах, руках, ногах, шеях, щиколотках своих многочисленных клиентов.
Ей не нравилась моя работа, но частенько она ходила со мной, надевая эту потрепанную толстовку «Nirvana», сидела так же в стороне ото всех и изредка улыбалась мне в ответ.
Она пила виски, запивала колой, но делала это крайне редко и мало, так как быстро пьянела.
Алкоголь менял ее, добавлял разговорчивости и агрессивности.
Как-то мы пили втроем с Валерой. После третьей стопки она стала прогонять Валере, что мы занимаемся настоящим дерьмом. Мы не дарим людям праздник, а тупо убиваем их и свое время, помогаем всем деградировать, хотя они уже и так деградировали дальше некуда. Валера только усмехался в ответ, но когда Несс назвала его грязным ублюдком и сказала, что он неминуемо будет гореть в аду, приукрасив свой спич парой крепких выражений, явно обиделся и чуть не уволил меня. К счастью, Несси практически тут же отрубилась, а мы с Валерой выпили мировую и, обнявшись, спели «Черный ворон».
Люди не любят, когда им желают гореть в аду.
Утром Несси сама извинялась и утверждала, что ничего подобного у нее и в мыслях не было. Говорила весьма убедительно, да и не верилось, глядя на нее, что она может искренне желать кому-то зла.
Правда, подобные вещи повторялись несколько раз, доставалось и мне, но я не мог злиться на Несси, что бы она ни говорила и куда бы ни посылала меня.
Я не хотел знакомить ее с матерью.
Мама пришла сама. Никогда не приходила, а тут пришла.
Несс стояла в одной майке, зевая, и долго не могла понять, кто перед ней и что ей вообще нужно.
Мать резко высказалась о ее виде, наверное, позавидовала стройным ногам, и стала требовать одеться и привести себя в порядок. Назвала тату мерзостью, хотя рисунок у Несс вполне симпатичный и невинный, наорала заодно и на меня, что давно не объявлялся, а тут еще и собрался жениться, не спросясь у матери.
Я не собирался жениться, по крайней мере тогда. И вообще не понял ее истерики. Но мать ничего не хотела слушать, заявила, что Несси мне не пара, и, обидевшись, ушла.
Несс тоже ушла. Так же тихо и неожиданно, как и появилась. Просто исчезла, и все.
Проснулся,
Я тут же кинулся звонить, но номер был заранее удален из телефона. Поехал к ее старой квартире. Там никого. Еще неделю я каждый день приходил к тому подъезду, но все тщетно. Она как в воду канула.
Пробовал искать через «Пулеметов».
Ходил на концерты.
Ходил во все места, где мы были вместе.
Ходил в места, где мы не бывали вместе.
Пробовал искать знакомых, но у нее словно не было никаких знакомых.
Все бесполезно. Ни единой ниточки. Ни одного намека. А я так и не раскрыл ее загадку. Может быть, поэтому она и ушла.
А может, ее и не было.
Но Валера-то помнит. И мать помнила. А вдруг это она вмешалась?
Но мать уверяла, что вообще ни при чем. А то, что Несс ушла, прекрасно, она не пара была мне – развратная и руки размалеванные, как у головорезов.
А ведь она мне нравилась. Очень нравилась.
Но все, что мне осталось, – «Radiohead», заслушанный до дыр, и мастер Йода на плече.
И вот за что? За Несс? Я даже не знаю, почему она ушла. Чем я ее обидел? И обидел ли?
И меня накрыло. Включил Тома Йорка и стал вспоминать Несси.
Ее волосы.
Ее тату.
Ее запах.
Ее родинку.
Том жалостно завывал, и от этого становилось еще горше.
Том пел. Песню за песней. А я только слушал и валялся и едва сдерживал слезы. Все тело ныло, сил не было абсолютно. Я жалел себя и ненавидел всех. Мне казалось, что все, совершенно все виноваты в том, что случилось, в том, что я болен.
Бог, люди, птицы, насекомые – все хоть как-то повлияли на этот диагноз, приложили свою руку, лапу, крыло, хвост к тому, что у меня оставалось всего 250 долбаных дней. Чертовы тараканы выживают при любых условиях. Но я не таракан, я человек. Как бы мы ни были сильны, есть немало вещей, перед которыми мы все же бессильны.
Бессильны, черт возьми!
Мы слишком уязвимы.
Как далеко бы мы ни продвигались в покорении космоса, здесь, на Земле, мы остаемся все теми же маленькими и беспомощными людьми, могущими в одно мгновение, всего в одно малюсенькое мгновение исчезнуть навеки, превратиться в горстку никому не нужного пепла.
Memento mori, как говорили предки.
И это было как насмешка, постыдный плевок в спину или подножка. Раз, и ты уже на земле, оплеванный, грязный, со сломанными конечностями.
Я вышел в интернет и стал читать различные форумы. Затем начал разглядывать фотографии. Жуткие фотографии.
Я смотрел на совершенно лысых людей, похожих на инопланетян.
Я смотрел на людей без бровей.
Я смотрел на осунувшихся людей.
Я смотрел на ссутулившихся, съежившихся, как старики, людей.