О чём молчит снег
Шрифт:
– У подруги с членом?
– С двумя! – вспылила в ответ. – По себе судишь, да?
– Что ты мелешь?
– Я вчера видела вас, пришли вечером с Василисой, а ты… ты… ты… – Аня даже произнести вслух не могла то, что видела накануне.
Не знала толком, как сформулировать. Про себя называла просто безликим «это». Она видела «это». Это – это дрыхнущая рядом с её мужем пятидесятилетняя дебелая тётка в полуспущенных трусах-парашютах – вот что «это». Вслух же
Измена? Нет, это не измена, это что-то более гадкое, мерзкое, отвратительное, похожее на гнилостный запах болота.
Адюльтер? Слишком литературное слово, сухое, совершенно не передающее глубину отчаяния, в которое погрузилась Аня.
Предательство? Она не Родина-мать, чтобы её предавали. Она жена, женщина, которая почему-то верила в «долго и счастливо» с одним человеком на всю жизнь.
Левак? Осталось прибавить прилагательное «хороший» и ждать, когда он укрепит брак. Жаль только, что в сознании Ани «это» брак не укрепляет, а убивает – мгновенно и наповал.
– Что я? – уставился Олег на Аню.
– Ты с Доротей! Вот что! – проорала она в ответ, обогнула мужа, направилась к шкафу, прикидывая на ходу, какие вещи забрать прямо сейчас. Лучше думать о трусах с колготками для себя и дочки, чем воскрешать в памяти случившееся, и занять руки, чтобы не накинуться на Олега с кулаками. Словно она и правда могла…
– Прости, нехорошо получилось, – пробормотал Олег. – Но Василиса же была с тобой, в садик не нужно было…
– Спасибо, что не при Василисе! – сорвалась Аня. – Ты вообще соображаешь, что говоришь?
– Ну, извини, больше не повторится, честно, обещаю. Чот и правда, в этот раз сильно перебрал.
А вот и синонимы к чёртову «это» найдены – «нехорошо получилось» и «сильно перебрал». Прямо новое веяние в филологии, честное слово!
– Да иди ты! – не выдержала Аня, завизжала в колючем, невыносимо жгучем отчаянии, выскочила из квартиры, чудом сумев вывернуться из рук Олега, который попытался её задержать.
Рванула на лестницу, лифта дожидаться не стала, побоялась продолжения разговора. Для неконфликтной Ани любые, самые мелкие разборки и ссоры – неминуемый стресс, что говорить о сложившейся ситуации, которую приравнять только к Армагеддону можно.
Не умела Аня ругаться, и злиться толком не умела. Виной тому родительская семья, где мама с папой за всю жизнь голос друг на друга не повысили. Может быть, они ругались, тридцать с лишним лет прожить – не поле перейти, но она такого не помнила.
Промчалась пять этажей вниз
Реви – не реви, по щекам сами собой катились обжигающие слёзы, а жить дальше надо. Идти на работу, вести приём, вечером забрать Василису, в течение дня найти квартиру, договориться о переезде…
А уже потом, если останутся силы, можно поплакать, нареветься от всей души. Хотя нет, при дочери тоже не поплачешь, значит, когда-нибудь.
До обеда работала в стационаре, смена короткая, нагрузки почти никакой. Пациентки все молодые, без патологий, аллергий, без всего, что потенциально может подкинуть сюрприз врачам при самом незначительном вмешательстве.
До приёма в поликлиническом филиале оставался час, идти недалеко, но на обед времени мало. На рабочем столе обнаружилась упаковка из службы доставки. Почему-то жест, казавшийся раньше милым, сейчас таким не показался.
Чем она лучше Доротеи в глазах тех, кто догадывается об имени отправителя? А в глазах Кристины? Тем, что не завалилась в постель Егора? Посмотри правде в глаза, Аня, пока не завалилась, просто возможности не было.
Нужно сделать всё, просто необходимо, чтобы этого не случилось. Причинить боль подруге, пусть в прошлом, сейчас они давно не общаются, Аня не могла. Не в этой жизни, ни за что…
Открыла сайт объявлений, начала перебирать варианты квартир, время от времени звоня по указанным телефонам. Пакет с эмблемой доставки решительно отодвинула. Поиграла во флирт, достаточно! Едва не заигралась!
– Почему не ешь, Анют? – раздался бодрый голос Егора, вернее Георгия Давидовича.
Да, да, заруби себе на носу, Георгия Давидовича!
– Спасибо, Георгий Давидович, – твёрдо сказала Аня. – Больше не нужно присылать мне еду.
– Как скажешь, – спокойно ответил Георгий Давидович, взял стул, развернул спинкой к Ане, оседлал, устроился лицом к лицу к ней, внимательно посмотрел, как рентгеном просветил. – Что случилось у тебя, Анют?
– Ничего.
– Ты не ночевала дома, – напомнил он.
– Я у подруги ночевала, – почти искренне возмутилась Аня.
Неловко, что Георгий Давидович стал свидетелем того, что она не ночевала дома. Она забыла, что его мама живёт в одном подъезде с Миланой. Вернее, парадной, в Питере же парадные, правильно?
Конец ознакомительного фрагмента.