О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

Смирнова А. А.

Несмотря на важность получения сравнительной характеристики когнитивных способностей этих долгоживущих, высокосоциальных и высокоорганизованных птиц, обладающих крупным и тонкодифференцированным мозгом, экспериментальных исследований их поведения долгое время практически не проводилось. Единственное исключение составляют многолетние фундаментальные работы Айрин Пепперберг (PEPPERBERG 1981, 1987a, b; 1991, 1999/2002, 2002). Они были начаты под впечатлением от исследований Гарднеров. Пепперберг разработала оригинальный метод обучения попугаев словам английского языка. В настоящее время этой проблемой занимается также д-р М. Ванчатова — руководитель лаборатории межвидовой коммуникации факультета гуманитарных исследований Карлова университета (Прага). В лаборатории имеется большая группа жако, часть которых уже несколько лет учится говорить по методике А. Пепперберг (и при ее непосредственных консультациях).

К середине 1970-х годов, когда А. Пепперберг начинала свои исследования, уже сформировалось представление

о том, что межвидовая коммуникация в принципе возможна, но лишь с нашими ближайшими соседями по филогенетическому древу, такими как шимпанзе, или с животными, обладающими таким же большим мозгом, как дельфины (HERMAN 1986; HERMAN ET AL.2001). Идея А. Пепперберг использовать в подобных исследованиях попугая была встречена резким неприятием коллег, и с годами оно не уменьшилось. Негативная реакция была связана с представлением, почерпнутым из работ того времени, что птицы (обычно голуби — стандартные лабораторные животные), значительно отстают от млекопитающих — хуже формируют установку на обучение (HARLOW 1958), хуже решают задачу на экстраполяцию направления движения (КРУШИНСКИЙ 1986) и ряд других поведенческих тестов. Немногочисленные данные другого плана, например, работы О. Кёлера (KOEHLER 1956) о способности попугаев и врановых формировать довербальные понятия, а также данные Л. В. Крушинского (1986) об успешном решении воронами некоторых элементарных логических задач, во внимание не принимались. Нужно добавить к тому же, что у птиц полностью отсутствует новая кора, с которой обычно связывают высшие психические функции. Вместо этого преимущественное развитие у них получили особые отделы стриатума — гипер- и неостриатум, которые отсутствуют в мозге млекопитающих (Portman 1946, 1947; Portman, Stingelin 1961), и это обстоятельство также побуждало рассматривать птиц как существ «второго сорта». И наконец, к тому времени было предпринято несколько неудачных попыток обучать индийских скворцов-майн и попугаев разных видов коммуникации с человеком (MOWRER 1958; Ginsburg 1963; Gramza 1970; Grosslight, Zaynor 1967, цит. по Pepperberg 1999/2002). Из этих работ был сделан вывод, что максимум, на что способны птицы, это бессмысленно подражать человеческой речи.

С другой стороны, еще в начале ХХ в. было высказано предположение, что в осуществление высших психических функций у птиц вовлечены именно характерные только для них структуры — гипер- и неостриатум. По нашим данным разрушение гиперстриатума нарушает способность к экстраполяции у врановых, не влияя при этом на способность к обучению (ЗОРИНА, ФЕДОТОВА 1981). К середине 1970-х гг. была продемонстрирована положительная корреляция между степенью развития структур гиперстриатума птиц и их способностью к решению сложных поведенческих тестов, таких как задача на последовательные переделки сигнального значения стимулов (GOSSETTE ET AL. 1966; Gossette & Gossette 1967; (deVoogd ET al. 1993); формирование «установки на обучение» (KAMIL 1988); задач, связанных с обобщением признака «число» (KOEHLER 1956; RENSCH, DUCKER 1973); задач на поиск обходного пути (DUCKER, RENSCH 1977) и задачи на экстраполяцию направления движения пищевого раздражителя, исчезающего из поля зрения, а также других тестов на рассудочную деятельность (КРУШИНСКИЙ 1986; ЗОРИНА 1993, 2004, 2005; Зорина и ДР. 1995, 2002). Птицы с более высоким уровнем организации стриатума, такие как врановые, попугаи и майны (Portman 1946, 1947; Portman, Stingelin 1961), решали подобные задачи намного лучше, чем птицы с более низким уровнем организации (голуби, куры и т. д.). Серые попугаи (жако), например, оказались способны к переносу обобщения по признаку «число» на новые множества, в том числе представленные стимулами другой модальности (L"OGLER 1959; KOEHLER 1956), т. е. к формированию довербального понятия «число». Наряду с этим, врановые решали ряд тестов на уровне хищных млекопитающих (КРУШИНСКИЙ 1986). Позднее выяснилось, что со многими задачами они справляются на уровне приматов (Крушинский и др. 1979; Kamil 1988). Таким образом, как справедливо отмечали в своих работах Пепперберг и ряд других американских авторов, можно сильно недооценить уровень развития сложных когнитивных процессов у птиц, если проводить исследования преимущественно на голубях.

Постепенно гипер- и неостриатум птиц стали рассматривать сначала как функциональные аналоги, а затем и настоящие гомологи новой коры (KARTEN 1991). Данные на этот счет накапливались в течение нескольких десятилетий и в настоящее время привели к полному пересмотру номенклатуры птичьего мозга (Reiner et al. 2004).

К тому времени, когда Пепперберг начинала «Программу Алекс», были найдены некоторые параллели между тем, как происходит обучение речи у детей, и тем, как осуществляется обучение пению у певчих птиц и попугаев. Были сформулированы четыре общих признака: (1) роль подражания в обучении; (2) существование в онтогенезе периода «гуления», в ходе которого индивидуум экспериментирует со звуками; (3) обучение путем подражания и повторения звуков, обладающих свойствами са-мовознаграждения; (4) в обучение, хранение и воспроизведение звуков вовлекаются определенные, специфические отделы мозга.

Позднее, на основе теории социального моделирования (Bandura 1971, 1977; Brown 1976; Harris et al. 1986) и идей Пиаже (1969) и Выготского (1996),

были сформулированы три основных принципа успешного усвоения новой информации:

1) она должна соответствовать специфическим аспектам окружения данного индивидуума и быть связанной с контекстом;

2) иметь функциональное отношение к окружению особи;

3) передаваться в ходе социального взаимодействия.

Кроме того, к этому же времени появились данные о том, что звуки, издаваемые попугаями в естественных условиях, могут нести соответствующую ситуации смысловую нагрузку (NOTTE-BOHM 1970). Так, для коммуникации внутри стай попугаи могут использовать сложные звуки, последовательное обучение которым происходит при социальных взаимодействиях с родителями, членами стаи или другими животными (DILGER 1960; POWER 1966; NOTTEBOHM 1970; MEBES 1978). Позднее было показано, что некоторые виды попугаев используют определенные звуковые сигналы для опознавания отдельных индивидуумов в стае (Rowley 1980; Saunders 1983), а характер их криков в качестве сигналов тревоги был разным при появлении разных хищников (Lawson, Lanning 1980; Levinson 1980). Все эти признаки напоминают специфику естественных языков приматов, особенно человекообразных, о которых мы кратко упоминали в предыдущих главах.

Для проверки гипотезы о важности социального контекста Д. Тодт в 1975 г. (TODT 1975) разработал методику обучения жако, в которой люди играли роль социальных партнеров этих птиц. Два человека демонстрировали попугаям разнообразные типы интерактивных вокальных взаимодействий. Один человек, основной тренер, задавал вопрос второму человеку, который исполнял роль объекта для подражания (был моделью) и одновременно соперничал с птицей за внимание тренера. Эта методика и получила название модель / соперник (model/ rival). Например, тренер спрашивал: «Как ваше имя?», а второй человек (модель / соперник) отвечал: «Мое имя Лора». Таким образом, люди обменивались репликами, имитируя дуэты попугаев. Попугаи Тодта обучались успешно — усвоение нового слова часто происходило меньше чем за один день. И все-таки оставалось неясным, насколько они понимают значение выученных фраз, поскольку фразы не отражали реальных объектов или действий.

Эти данные резко превосходили результаты, полученные при попытках научить попугаев общению с человеком с помощью оперантных методик, т. е. выработки ассоциаций способом проб и ошибок (см., например, GROSSLIGHT, ZAYNOR 1967). Как отмечает Пепперберг, столь разительные различия совсем не удивительны. Ведь если бы выживание животных зависело только от обучения методом проб и ошибок, то они редко доживали бы до того момента, когда обучатся требуемому навыку. Поэтому, «когда ошибки опасны или слишком дорого стоят, возможность подражания модели не только ускоряет обучение, но и становится важным средством передачи паттернов поведения» (BANDURA, Walters 1963, с. 54). Последующие работы показали, что и другие птицы-имитаторы, например скворцы, лучше обучаются при наличии социальных взаимодействий (WEST ET AL.1983).

В целом, к концу 1970-х годов появились все основания предполагать, что межвидовая коммуникация такого типа может быть использована в качестве способа исследования мышления животных, и не только высших обезьян (GRIFFIN 1984). Дискуссия об информативности диалога с животными была очень острой и не утихает до сих пор.

Айрин Пепперберг выбрала для своих исследований серого попугая жако потому, что именно представителей этого вида часто использовали в предыдущих работах и, кроме того, было известно, что они отличаются от других видов попугаев наиболее разборчивой речью. Она не ставила своей целью оценить, в какой степени эти птицы могут обучиться употреблению человеческой речи как таковой. Задачей было установить некую форму коммуникации между человеком и птицей и затем использовать ее для оценки когнитивных способностей попугая. Для обучения попугая она применила описанные нами выше принципы метода социального моделирования.

Алекс попал в лабораторию Аризонского университета в возрасте 12–13 месяцев. 15 июня 1977 г. он был куплен в зоомагазине — выбран среди десятка птиц, по-видимому, конфискованных у контрабандистов. Для обучения Алекса Пепперберг использовала методику «модель / соперник», несколько ее модифицировав. Тодт в своей работе продемонстрировал эффективность социального взаимодействия при обучении, Пепперберг добавила детали, подчеркивающие связь заучиваемых слов с определенным предметом, действием, контекстом или функцией. В отличие от методики Тодта, здесь тренер и модель / соперник в ходе обучения постоянно менялись ролями (рис. 35). Благодаря этому процедура включала более разнообразные взаимодействия между двумя людьми и попугаем.

В соответствии с теорией социального моделирования, для того чтобы привлечь внимание попугая к диалогу, должен выполняться ряд следующих условий. Модель / соперник должна демонстрировать навыки, не превышающие навыков птицы. Птица должна интересоваться объектом, который люди называют, и должна стремиться к его получению. Тренер и модель / соперник должны проявлять эмоциональную заинтересованность ситуацией. Ниже приведен протокол подобного урока, в ходе которого совершенствовалось произношение слова «three» (‘три’):