О детях и прочей нечисти

Кикиморра Аноним

– - Мало ли что мать, от моей собственной матери у меня только синяки оставались!
– - выпаливает Алтонгирел, и тут же спохватывается.
– - Так, всё, я с тобой заболтался, мне пора идти.

Он делает пару решительных шагов к двери, когда у меня за спиной из детской выходит Азамат. Алтонгирел ему кивает и скрывается за дверью.

– - Чего это он? Мы даже не поздоровались толком, -- удивляется муж.

– - Он хотел сбежать от меня. Просто мы начали обсуждать мою мать, а потом случайно переключились на его, и он сболтнул лишнего.

Азамат понимающе кивает.

– -

Да, если уж он со мной не хочет о ней говорить, то с тобой и подавно. Ладно, успокоится.

– - Надеюсь. Он вообще какой-то нервный сегодня был. Что-то мне кажется, этот его психоаналитик не столько помогает, сколько душу бередит.

– - Чего он тебе наговорил?

– - Знаешь, я не думаю, что ему понравится, если я буду это пересказывать. Лучше ты с ним сам поговори. Может, ему полегчает.

– - Попробую, -- Азамат пожимает плечами.
– - Пойдём, там Алэк тебя требует.

Мама вручает мне мяучащее дитятко и удовлетворённо вздыхает.

– - Одобряю, -- решительно говорит она.

– - А почему распашонка не этническая?
– - возмущается Сашка.

– - Потому что в драгоценных камнях спать не удобно, -- хихикаю.
– - Азамат, покажи-ка им Орешницын подарок.

Осмотрев золотые, расшитые рубинами и изумрудами детские дильчики, Сашка признаёт поражение. Мама ради такого дела даже надевает очки посильнее.

– - Мда-а, Лиза, я так понимаю, домой тебя не ждать... Боже мой, но ведь ребёнок вырастет, и не жалко людям труда!

– - Наоборот, -- усмехается Азамат.
– - Взрослая одежда сносится, а детскую пару раз наденут -- и в музей.

– - В какой музей?

– - Музей Императорских Даров, -- объясняет Азамат.
– - Его как раз сейчас отреставрировали, через четыре дня откроют. Это в Долхоте, и нам обязательно надо будет там быть.

– - Это оттуда твой стол, что ли?
– - спрашиваю.

– - Ну, он там хранился, но выставляются там только вещи, которые не используются. В основном, одежда, потому что шита по телу. Но ещё всякие забавные вещи. Увидишь. Вы, Саша, тоже обязательно посетите, там будет интересно.

– - Ещё бы!

– - Это парадная форма?– - уточняет мама, ковыряя ногтем камушек на воротничке.

– - Ну вроде того, – - смеюсь.
– - Это подарки.

– - Ой да! Подарки же!
– - мама хлопает себя по лбу и убегает в комнату. Мне становится нехорошо.

– - Азамат, похоже, тебе привезли свитеров на всю оставшуюся жизнь.

Азамат не успевает ответить, потому что в дверях появляется мамин торец: она задом наперёд волочёт по полу чемодан.

– - Во, Азаматик, гляди! Я подумала, раз тебе понравилось...

Она открывает чемодан, и на ковёр высыпается гора вязаной одежды на все сезоны, душераздирающе благоухая лавандой.

Глава 7

Следующий

день -- судный. Не в смысле, что все умерли, а в смысле, что это тот самый десятый день, в который Азамат вершит суд над добрыми гражданами. Посторонние в тронный зал во время суда не допускаются, а я вообще изо всех сил стараюсь не показываться вблизи дворца по этим дням, потому что все муданжцы твёрдо уверены, что меня, в отличие от Азамата, можно подкупить, или хотя бы разжалобить. На мой взгляд, разжалобить Азамата иногда даже проще, а подкуп -- это вообще смешно, при моём-то доходе и лавине подарков, которая регулярно сходит с тех же самых добрых граждан. Поэтому когда Азамат утром, облачившись в чёрно-алый диль, уходит на работу, я беру родичей под локотки и тихо-тихо мигрирую на окраину города, к стадиону, где в судный день собирается внушительных размеров базар с окрестных ферм и мастерских.

Мама с братом представляют собой вид "турист обыкновенный" -- гавайка, шорты, панама, камера. Что продавцы, что покупатели, забывают про товар и дела, неотрывно разглядывая странную немолодую женщину в голубых облегающих бриджах со стразами и лилово-жёлто-клетчатой рубашке с коротким рукавом.

– - Мам, ну я же говорила, тут женщины в штанах не ходят, -- ворчу я, щелчками пальцев возвращая внимание торговца к золотым орлийским цитрусам, которые того и гляди растащат мальчишки.

– - Так у меня ни одной юбки нет! Тем более, жарко, я ляжки сотру.

– - Ну правильно, а так все будут пялиться...

– - Ну и пусть! О, гляди, какой колоритный!
– - мама ввела в ступор очередного встречного покупателя, приподняла с обширной груди камеру и запечатлела недоумённое выражение на лице очередного типичного индейца.

– - Лиза, гляди, какие тут штуки!
– - орёт мне с другого конца базарной линии Сашка. Я подбегаю поближе. Теперь пялятся уже на меня -- императрицам бегать не положено. Вот нет бы маме с Сашкой вместе ходить! Нанять, что ли, пастуха какого-нибудь за ними следить, а то ещё потеряются или поругаются с кем-нибудь на почве непонимания...

– - Чего у тебя?
– - спрашиваю.

– - Гляди, тут полевые жаровни с какими-то светящимися камнями, говорят, вечные... Я такую на дачу хочу, на случай, если электричество отрубят.

– - Они не вечные, их надо раз в несколько лет заряжать от магнитного поля Муданга. Точнее, не знаю, такие маленькие -- может, и чаще. И зажигающий механизм снашивается.

– - Всё-то тебе мечты порушить!
– - ворчит Сашка.