О детях и прочей нечисти
Шрифт:
Базарный гомон сзади внезапно становится громче. Я оборачиваюсь, ожидая худшего. Судя по всему, мама где-то потеряла панамку и явила любопытным взглядам золотые кудри. Я утираю пот со лба и тащусь назад.
– - Золотые волосы...
– - говорят вокруг.
– - Неужто это жена Императора?
– - Да нет, она вот идёт, глядите...
– - Откуда знаешь, что эта, а не та?
– - Сосед её видел, говорил, тощая..
– - Лизка, гляди, какие тут пояса, шнурочки, тесёмочки!
– - мама роется в корзине с моточками.
– - Они называются гизики, --
– - Здравствуйте. Извините за шум, моя мать впервые на Муданге...
– - Мать жены Императора!..
– - проносится по толпе вдохновенный шёпот. Я слышу с нескольких сторон слово "богиня" и тяжело вздыхаю. Народ Муданга твёрдо уверен в моём родстве с Укун-Танив, а тут, понимаешь, мать. Что сейчас будет...
– - Берите, берите!
– - продавец принимается лихорадочно выгребать из корзины свои гизики и осыпать ими маму.
– - Все берите!
– - Успокойтесь, не надо, ей так много не нужно!
– - пытаюсь утихомирить его я.
– - Чего он?
– - отшатывается мама.
– - Ругается?
– - Нет, он хочет тебе их подарить.
– - Куда мне столько? – - ужасается мама и, сильно коверкая слова, пытается объясниться по-муданжски.
– - Хватит! Выбрать! Я выбрать!
Через несколько минут мама "выбрать" не только гизики, но и платки, сапоги, ларцы, платья, заколки, камни, золото и даже книги, которые ей уж вовсе ни за каким рожном не сдались. Ну ладно, пусть теперь не говорит, что у неё юбки нету! Я понимаю, что безопаснее отойти в сторонку и подождать, пока население угомонится, так что быстро научаю маму говорить "благословляю" по-муданжски и отваливаю за угол в тенёк. Сашка уже давно где-то растворился, надо ему позвонить...
– - Хотон-хон!
– - отвлекает меня кто-то от розыска Сашкиного телефона в мобильнике. Я безрадостно поднимаю голову -- но к счастью, это Арон.
– - О, привет!
– - я искренне радуюсь.
– - Ты тоже тут торгуешь?
– - Да вот, пришлось. Обычно у меня на базаре продавец стоит, а сегодня ему в суд было надо, не пропускать же базар.
Арон стоит в хорошо затенённой палатке из шкур, и на стенах её развешены шкуры, и на полу разложены, а на них расстелены всевозможные перины-дифжир и разбросаны подушки.
– - Заходите посидеть, -- приглашает Арон.
– - Я вам холодненького налью, вы мне покупателей привлечёте.
– - Да ладно, можно подумать, у тебя так их мало, -- усмехаюсь, но в палатку захожу, оставив сандалии у порога.
– - Все же знают, что ты брат Императора.
– - Знать-то знают, но одно дело знать понаслышке, другое -- своими глазами видеть. Вот, присаживайтесь на подушечку, держите, -- он протягивает мне крышечку от термоса с ледяным соком водопадного дерева. Это такие мангры, которые растут по берегам водопадов, запуская корни в падающий поток. Сок у них -- почти чистая вода, только с лёгким приятным привкусом, очень здорово утоляет жажду.
– - От Азамата ко мне теперь странные клиенты приходят, -- продолжает Арон, пока я смакую живительную влагу.
– - Дней дюжину назад приходил один горец, купил полсотни дифжиров.
Я чуть не давлюсь.
– -
– - Найтись-то нашлось, но он затребовал лучшие, так что пришлось быстро новых наделать, лучших-то у меня четверть сотни только было. Я сначала подумал, он постоялый двор обставлять собрался, но лучшие-то дорогие, их для себя берут, да для жены. Потом думаю, может, женщину умащивать подарками хочет, да уж очень в странном месте та женщина живёт -- потребовал он дифжир ему доставить в Короул! Представляете, Хотон-хон! Нормальный человек сначала бы даму свою из этого жуткого места вывез, а потом уж подарки дарил. И говорил так чудно... Горцы, они, конечно, все чудные, но этот и правда как будто с самих Чёрных Гор спустился, хоть там, вроде, и не живёт никто. Правда, после того как командир Кудряш сквозь них прошёл невредимым и отряд провёл, не так люди боятся, но и то мне пришлось поискать ребят, которые согласились бы туда товар отвезти. Кто он такой, Змеелов этот? Вы его знаете?
– - Видела пару раз, -- пожимаю плечами.
– - Азамат сказал, он странствующий охотник. Он у нас ночевал как-то, и очень ему наши дифжир понравились, вот Азамат его к тебе и отправил. Я думаю, он для себя брал все полсотни, -- я пригибаюсь и прикладываю ладонь ко рту, чтобы якобы по секрету рассказать сплетню, -- ты бы видел, сколько он ест! И выпить может больше, чем нормальный человек. И вообще, я слышала, что он в безлунные ночи превращается в великана и прыгает по пикам гор, как по камушкам!
Арон благоговейно выдыхает в бороду, в глазах его сверкает азарт заядлого сплетника. Конечно, сказку эту я только что сама сочинила, но она вполне в духе того, что муданжцы могут напридумывать про незнакомого странного человека. А Ирлик, думаю, не обидится, он, как мне показалось, любит мистификации.
– - То-то ему столько дифжир нужно, раз он великан...
– - догадывается Арон. Кстати, не исключаю, что так и есть.
От увлекательного занятия -- наблюдения за Ароном -- меня отвлекает Алтонгирел, который стремительно влетает в палатку и хватает меня за руку.
– - Лиза, беда! Твоя мать встретила Аравата!
Арон так пугается при упоминании отца, как будто речь идёт о лесном демоне, и это после Ирлика-то! Я начинаю лихорадочно соображать, чем эта встреча может обернуться.
– - Погоди, Алтонгирел, она ведь про него ничего не знает.
– - Она, может, и не знает, но они уже познакомились.
– - Как они могли познакомиться, если мама не говорит по-муданжски?
– - А так. Он подошёл и принялся её распекать за то, что одета неприлично. Ему говорят, это же мать жены Императора, так он ещё вдвое громче ругаться стал.
У меня появляется нехорошее предчувствие.
– - И что мама?
– - Взяла с ближайшего лотка фигу и сунула ему в рот. Лиза... Увела бы ты её от греха...
– - Если я там появлюсь, будет только хуже. Я-то понимаю, что Арават говорит. Ладно, пошли подкрадёмся...
Мы оставляем взволнованного Арона в палатке, а сами тихонько пробираемся задами к нужной линии и укрываемся за прилавком у очень толстого торговца книгами, безмятежно храпящего на хлипком складном стуле.
Мама с Араватом стоят в кругу зевак, но с нашего ракурса мало кто смог втиснуться между прилавками, так что кое-что видно. Муданжцы наперебой, даже частично на всеобщем пытаются объяснить маме, кто перед ней. Наконец мама светлеет лицом.