О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Никитин Юрий Александрович

Аустин сказал быстро:

— Ваша милость!

Гай вперил в него острый взгляд.

— Что-то не понял?

— Да, — ответил Аустин с обидой в голосе. — Ваша милость, вы втроем разгромили и уничтожили шайку разбойников! Так кто же мы, двенадцать человек, если не сделаем то же самое с бандой Кнуда Железнорукого?

За его спиной всадники начали волноваться, Гай увидел, что все смотрят на него с надеждой, а некоторые с обидой и укором, как и Аустин.

Он сказал медленно:

— Мне, конечно, хочется повести вас лично… Все-таки только у меня выучка рыцаря.

С другой стороны, вы тоже ребята крепкие и знаете, за какой конец меча держаться. И… ты прав, если будем расти и развиваться, вам нужно когда-то начинать водить отряды и самостоятельно.

Аустин широко заулыбался, воины обрадованно зашумели, а Дарси спросил стеснительно:

— Ваша милость, а можно мне с ними?

Гай буркнул:

— Ты же мой оруженосец?

— Но с ними я обучусь воевать в группе!

Гай спросил с беспокойством:

— Но ты в самом деле не ранен?

— Это царапины, — заверил Дарси. — Ну, пожалуйста!

Гай криво усмехнулся.

— Против «пожалуйста» устоять трудно. Хорошо, Аустин, веди людей. Постарайся захватить одного-двух живыми, чтобы повесить в селе на площади. Это придает легитимности нашим действиям.

— Ваша милость?

— Законности, — перевел Гай на понятный язык. — Когда вешают, то как бы обязательно за дело. А убить можно и по дурости. Или сводя личные счеты.

И все-таки, вернувшись в замок, он не находил себе места, ожидая возращения отряда Аустина. Особенно переживал за Дарси и уже клял себя, что поддался его уговорам и отпустил в такой опасный набег.

Хильд, чтобы как-то отвлечь, притащил книгу Судного Дня и раскрыл на странице, где указаны все монастыри графства.

Гай пробежал взглядом по странице, в изумлении покрутил головой.

— Что-то многовато в графстве, где я должен поддерживать порядок, монастырей. Они ж освобождены от налогов, мерзавцы… Или не освобождены?

Хильд обиженно засопел, начал ерзать на лавке, скривил рожу.

— Ваша светлость, монастыри стремятся найти покой среди лесов и долин, где можно свободно говорить с Богом. В городах с их смрадом, криком, теснотой и сутолокой это, как понимаете, ну никак…

— Зато в городе нет разбойников, — буркнул Гай.

Хильд посмотрел на него искоса, усмешка послушника очень не понравилась Гаю.

— Что? — спросил он резко.

Хильд развел руками.

— Ничего-ничего, ваша милость, не гневайтесь. А то у вас вся морда становится красная, как епископская мантия! Даже как папская. И глаза, эта, как бы не совсем человеческие…

— А какие? — рыкнул Гай.

Хильд развел руками и возвел очи горе.

— Слышал, у зверя океанского, омаром именуемого, вот такие же точно…

— Омар, — прорычал Гай, — это тот же рак, что поселился в море и вырос до полуярда в длину. Но ты насмешничаешь над сеньором, вижу! И Беннет подхихикивает, гад!

Беннет сказал вместо Хильда миролюбиво:

— Ваша милость давненько не жила в городе…

— И что?

— Ворья там не меньше, — пояснил Беннет, — а поймать их не просто. В городе нор больше, чем в лесу. А монастыри, как слышал, налоги все-таки платят.

Гай

хлопнул себя по лбу.

— Ах да, это же не Франция или Германия… Эх, я тоже, подобно своему королю, великому Ричарду, начинаю забывать Англию. Здесь все, к счастью, подчинено королю, и все платят налоги. Это прекрасно! Надо съездить и посмотреть, чем можем помочь мы…

— …и чем они, — подхватил бодро Беннет и добавил льстиво: — Ваша милость становится хозяйственной!

Гай подумал, что за двенадцать лет скитаний по Европе и Палестине с непрерывными боями насмотрелся на монахов, понимает различия в их уставах и легко может отличить бенедиктианца, живущего по уставу «Отца Европы», как назвали святого Бенедикта Нурсийского, от цестирианца или любого другого монаха.

Он видел бернардинцев, камальдолийцев, валломброзианцев с их строжайшими уставами, и мощное течение картезианцев, часть еремитов, уставных каноников, орден премонстрантов, а папский легат, что сопровождал крестоносцев, пока они шли еще по Европе, как-то обронил, что только цистеринских аббатств насчитывается более семисот, более тысячи организаций ордена Сен-Рюф, а еремитов вообще невозможно сосчитать, и вся эта сила преобразовывает Европу, как в духовном плане, так и в материальном: обучает крестьян новым методам земледелия, осушению болот, возведению домов из того, что под рукой, а не обязательно по канонам предков…

Гай сам в походе постоянно натыкался на госитальеров, тамплиеров, рыцарей Тевтонского ордена, алькантарцев, привык с ними общаться и проникся глубоким уважением к их стойкости и способности переносить тяготы нелегкого пути.

— Как только вернется Аустин, — сказал он, — я проедусь по монастырям. Слышал, разбойники грабят монахов так же, как и остальных, если не больше…

Хильд сказал сокрушенно:

— Монахов не любят еще сильнее, чем шерифов.

— Ну уж нет, — возразил Гай. — Как не любят шерифов, так это вообще сказка. Меньше любят разве что самого дьявола…

— Вы слушаете меня, ваша милость?

Гай ответил невпопад:

— Да, конечно, они уже могли бы вернуться… как думаешь?

— Им добираться дальше, — возразил Хильд, — не торопите время, ваша милость. Аустин умелый боец и… не мальчишка. Сам в ад не полезет и его удержит.

— Кого?

— Дарси, — пояснил Хильд. — Вы же о нем тревожитесь?

Гай отмахнулся.

— Почему только о нем? Там все мои люди.

Хильд перекрестился, сложил ладони у груди, губы его зашевелились, а глаза вперили взгляд в пространство.

— Помолитесь, ваша милость, — посоветовал он настойчиво, — а то, сражаясь в Палестине с сарацинами, вы могли и забыть, за что проливаете кровь.

Но пришел вечер, Аустин так и не вернулся. Наступила ночь, для Гая бессонная, к утру извелся и велел седлать коня, но когда затягивал подпругу, ворота распахнулись, и во двор въехал Аустин во главе отряда.

Гаю показалось, что он, как и его люди, навеселе, даже у Дарси что-то слишком уж блестят глаза, а рот расплывается до ушей.

— Что случилось? — крикнул Гай люто. — Почему так долго?.. Все целы?.. Что с разбойниками?..