О, этот вьюноша летучий!
Шрифт:
– Скорее бы, – прошептал Павел.
Солнечным зимним днем на углу оживленных московских улиц Витя Горизонтов отчитывал Митеньку Петунина.
– Опозорил меня у Бергов, драгунская шкура! Ты где это анархизма поднабрался?
Митенька дрожал, благоговейно смотрел на свое божество.
– В общество «Солнце и мы» ходил. Увлекся. Забросили вы меня, Виктор Николаевич. Литературки не хватает.
К молодым людям подошел массивный пыхтящий городовой Дормидон Ферапонтыч Уев.
– Попрошу не скопляться, господа, –
– Дай семечек, Ферапонтыч, – небрежно сказал Горизонтов.
– Извольте, извольте. – Городовой протянул щедрую жменю.
– Спасибо, Ферапонтыч. Иди, не бойся.
Уев отошел со вздохом облегчения.
– Ладно, Митяй, литературы я тебе добавлю, – благодушно сказал Виктор, – а теперь, Митяй, слиняй – у меня рандеву с барышней.
И тут в глазах Мити промелькнуло что-то такое страшное, чего он, видно, и сам испугался.
– Свидание приватное, Виктор Николаевич, или по боевому делу? – с трудом спросил он.
– Давай-давай, – Горизонтов бесцеремонно подтолкнул его коленкой.
Лиза Берг и Надя приближались к перекрестку.
– Здесь, Лиза, мне нужно с вами проститься, у меня встреча с Горизонтовым, – сказала Надя.
Лиза вспыхнула, пошла прочь, обернулась, увидела, как встретились Надя и Виктор, пошла еще быстрее.
Митя видел встречу отраженной в трактирном стекле.
– Спаситель души моей… до конца дней… как смыть мне кровь убиенных агнцев…
Горизонтов вел Надю по узким улицам, где сновало множество лохматых оборванных парней.
– Это, Надя, московский «Латинский квартал». Вот перед вами «Чебыши», где еще «Народная расправа» гнездилась, а это каракозовский «Ад»… Бон суар, месье Добриан!
Последнее было адресовано господину в продранном цилиндре, клетчатом пледе и пенсне.
– Здравствуй, красивый человек-зверь, – монотонно ответил тот.
– Бон суар, Евдокия Васильевна! – Горизонтов приподнял картуз перед теткой, которая несла целую корзину свежих бубликов.
– Бон и вам. И, батюшки! И красивый-то и здоровый! В деревню бы тебе, Витек, в хорошее хозяйство, чего маешься? Леварюцию ждешь? Возьми бублик-то и барышню угости.
Горизонтов явно красовался перед Надей, показывая, какой он здесь «свой человек». Девушка молча улыбалась. Вдруг юноша-гигант озабоченно уставился себе под ноги, покрутил головой.
– Ох, эсеры-сволочи! Посмотрите-ка, Надя, на эти милые желтые следы!
– Мелинит, – прошептала Надя.
Он открыл перед ней калитку, а сам перепрыгнул через забор. По следам они подошли к утонувшему в снегу амбарчику. Он бухнул в дверь сапогом. В тишине послышался звук взводимых револьверных затворов.
– Не дурите, не дурите! Не знаю я ваших паролей! – крикнул Виктор.
«Англичанин Вася», – прошептали внутри, дверь открылась, и на пороге появился бледный кадыкастый юноша, эсер «Личарда».
– Эх, эсеры-эсеры, черти вы полосатые, – сказал Виктор. –
– «Англичанин» прав, мы просто рехнулись, парни! – засуетились эсеры.
Страшно довольный собой Виктор отошел, горделиво посмотрел на Надю и сделал даже поползновение к легкому объятию.
– А ведь скоро весна, Надюша!
– Вы бы перестали лузгать семечки, Горизонтов, – усмехнулась Надя, – все-таки международный авантюрист… Гонконг, Канада… – и спросила совсем другим, деловым тоном: – Сколько человек в вашей группе?
– Икскьюз ми, мисс! – вскричал Горизонтов, но Надя подняла руку.
– Меня послал к вам «Никитич». Я – «Струна»…
Горизонтов от изумления сел в снег и уставился на девушку. Потом потер снегом лицо и счастливо улыбнулся.
– И все равно скоро весна, «Струна», скоро весна…
– Весной ваша группа отправится в Петербург, – сказала Надя.
ВЕСНА 05
…А черт турецкий бродит по Москве и к рожкам примеряет юный месяц срывает простыни сирени тяжкий запах впускает в комнаты лепечет под мостом и белой лошадью плывущей по полянам уводит в парк к себе в ЦПКО к немым качелям к лодкам на причале уводит в лес чертенок африканский игрец японский живчик заводной… [4]
4
Несколько раз в сценарии встретятся и отступления такого рода, «ассоциативные» (напечатаны они с большими полями). Цель этих отступлений вызвать собственную фантазию постановщика, а вовсе не изобразить то, что в них написано. Если будут совпадения – прекрасно! (Примечание автора.)
Лунный свет трепетал в комнате. Тень рамы пересекала вытянувшееся на кровати обнаженное тело Нади.
– Нам, Пашенька, встречаться больше не нужно, – тихо сказала она.
– Но почему, Надя? Почему? – Павел приподнялся на локте.
– Потому что чем-то нужно жертвовать, и ты это знаешь.
– Но ведь еще не время.
– Лучше раньше, – она повернулась к нему спиной. – Ты знаешь, что Коля любит меня?
– Конечно. Вот он ради тебя пожертвует всем на свете, а я…
– Завтра мне надо найти акушерку, – прошептала она.
Николай Берг и Илья Лихарев сидели в ночной чайной, куда то и дело вваливались извозчики в синих поддевках. Дурным голосом выл граммофон «Циммерман». Николай был растерзан, всклокочен, взбудоражен, аккуратист Илюша держал руки на стопке книг, перевязанной ремешком.
– Значит, и вы, Илюша, как рабочий, мечтаете об оружии? По-вашему, все рабочие мечтают об оружии?
– Степень эксплуатации, Коля, увеличивается прямо пропорционально техническому прогрессу. Вы бываете в цехах, сами знаете…