О, этот вьюноша летучий!

Аксенов Василий Павлович

Папа, клянусь!

За окном, однако, уже не волшебная ночь, а солнечное утро, а возле постели незадачливого летуна сидит строгий сивоусый папа с нравоучением.

– Никакой авиации, только солидное коммерческое образование, – рубит папа, нажимает на стене какую-то щеколду и приводит в движение какую-то хитрую, но бессмысленную конструкцию – чаши, молоточки, противовесы.

– Папа, клянусь! – неопределенно восклицает Юра.

– В изобретении перво-наперво должен быть практический резон, – продолжает папа. –

Весь Царевококшайск знает, что на уездной ярмарке мой «авто-пар» возьмет приз. Сивилизация!

– Папа, клянусь!

– Будет диплом, будет служба, семья, пролетка, тогда летай! Летай, но пользу общественную не забывай. Практика! Здравый смысл!

Быстро пригнувшись, папа потянул что-то из-под коврика. Юрина кровать пришла в странное тряское движение. Папа не смог скрыть довольной улыбки.

– Папа, клянусь! – Юра поднял над головой кипу своей литературы.

За окном раздвинулись кусты сирени, и там появилось лучистое личико о. Ильи.

Розовая нива,Золотой туман,Уж летит красивоПтичий караван, —

процитировал он.

Раздвинулась сирень чуть подальше, и там сверкнуло пенсне госпожи Бружжанской.

– В Петербург, Джулиус! В Петербург! Двадцатый век наступает!

– Вот именно, – сказал папа. – Пар! Электричество! Кислород!

С прибытием, господа хорошие. Столица империи

Великий шум и сутолока на петербургском перекрестке. Зеркальные витрины магазинов, вывески на разных языках, пролетки, автомобили, электрический трамвай, люди, люди… Юра едва успевает голову поворачивать на столичные чудеса, а о. Илья трясется от страха, вцепившись в его рукав.

– Отдавайте кошелек! – сердито говорит Юра.

– Папа строжайше наказал, что здесь на цельный год скромнейшего содержания. – Попик достает тощенький кошелек.

Юра вырывает.

– Знаю без вас! Боги Олимпа! Что я вижу? Глаза не изменяют мне?

– Куда ты, Юра? Куда? Потеряешься!

– Да неужели вы не видите, отец Илья? Это же настоящий кислородно-ацетиленовый аппарат!

Перепуганный опекун вцепился в рукав восторженного юноши.

– Пустите, это унизительно! Я совершеннолетний… почти… отец Илья, на нас смотрят!

Никто, конечно, на них не смотрит. Извозчики, городовые, ремонтники, шоферы, клерки из банков, жулики – все заняты своим делом. Вот стайка хорошеньких курсисток с транспарантом: «Неделя белого цветка. Жертвуйте страждущим чахоточным братьям!»

– Перво-наперво, Юра, бумаги твои отвезем в Коммерческое училище, исполним волю родителей, – говорит о. Илья. – А твоя аэроплания, Юрик, богомерзкое дело.

Юра пылко возражает:

– Между прочим, когда Анри Бомон пролетел над собором Святого Петра, папа римский возблагодарил небеса! Пустите, мракобес!

Юра вырывается из рук опекуна, подбегает к курсисткам

и шепчет им, кивая на батюшку:

– Настоятель Семиреченской обители. Миллионщик. Купит весь ваш товар, мадмуазель.

Девушки с веселым писком окружают отца Илью. Мгновенно ряса преподобного стихотворца покрывается белыми ромашками. Все страхи и растерянность улетучились. Попик блаженствует.

Душа волнуется в тревогеПри виде нимфы молодой…Уж вдаль влекут поэта ногиПод звуки лиры золотой… —

бормочет он, покряхтывая от милого тормошения, однако норовит записать новый стих в книжечку.

А Юра дал стрекача. Он проносится со своим ковровым саквояжем мимо извозчиков к стоянке настоящих такси!

– Верста – двугривенный! – презрительно покосился из-под кожаного козырька импозантный шофер, похожий на путешественника Остен-Сакена.

Юра, не глядя, сует ему хрустящую купюру из своего «скромнейшего содержания», хватается за заводную ручку, за руль, за кулису скоростей, нажимает грушу сигнала.

Трудно описать восторг технически грамотного юноши, впервые едущего на автомобиле.

– Магазин Зорге и Михайловского!

– Сейчас нарисуем! – таксист иронически поглядывает на паренька.

Отец Илья спохватился:

– Мамзели! Где отрок мой подопечный?

– Отрок, батюшка, укатил на такси!

Ужас охватывает отца Илью. Он слабеет и прислоняется к рекламной тумбе.

Юноша бледный со взором горящим,Уж ты несешься в машине гудящей! —

бормочет он и трясущимися пальцами берется за карандашик.

Неизвестно, долго ли путешествовал Юрочка на своем шикарном такси по столице империи, но выехал он все на тот же перекресток, скрещение бурных деловых и торговых улиц, но с другого угла.

Дом, который мысом выступает на площадь, словно нос океанского лайнера, украшен сверху донизу разнообразными вывесками:

Банк «Олимпия»

САЛОН «СУДЬБА»

Зорге, Михайловский и К°. запасные части

для автомобилей и аэропланов всех систем.

Спортивная одежда.

За зеркальным стеклом знаменитого магазина выставлены образцы товара: пропеллер, выточенный из дерева благородной породы, девятицилиндровый авиационный мотор «Сопвич», автомобильные фары, шины «Голуа» и «Колумб», перчатки, очки, свитеры… На рекламных щитах изображены летательный аппарат с огромными планами, похожими на орлиные крылья, и скоростной автомобиль модели «Торпедо».

Из магазина выходит преображенный Юра. На нем кожаная куртка, точно такая же, как у его кумира Валериана Брутеня, на груди серебряные крылышки, на голове клетчатое кепи, на ногах краги.