o f2ea2a4db566d77d
Шрифт:
его матери, Яков язвительно бросил:
– Ах, ох, сачок для бабочек дома забыли.
Через полчаса, наладив механизм и выгнав машину за пределы лесопилки, они двинулись в
путь. Карина Эдуардовна и Илья уселись на скамейку, Яша с Викой вращали рукоятки,
разгоняя дрезину. Все попытки Ильи выполнить мужскую работу Вика отвергла. Заодно она
отняла у Яши ружьё.
Двигались они с постоянными остановками. За многие годы одноколейку завалило
опавшими
путь им преграждали рухнувшие деревья. На этот случай сторож выдал бензопилу. Работали
быстро и слаженно, но все быстро выдохлись. Карина Эдуардовна кормила ребят вкусными
бутербродами, которые наготовила ещё в Анонниеми. Илья вёз в рюкзаке минеральную воду
в пластиковых бутылках и два термоса, с чаем и бульоном.
Скрип дрезины и визг пилы радовали компанию гораздо больше, чем перерывы на
пикники. Лес выстроился по бокам строгий, сквозь морось и лёгкий туман не тёмно-зелёный,
а почти чернявый. И словно пациенты во время обхода врача, он выставил на обозрение
путникам все свои раны, переломы и отмершие конечности. Часто встречались группы
деревьев вовсе без листвы и даже коры, как гнилые зубы, но цветом и фактурой похожие на
гигантские термитники, они торчали посреди пустоты – территория болот.
– Мама, может, ты всё-таки объяснишь, что происходит? – тихо попросил Илья, когда
они вновь сдвинулись с места. Он прижался к Карине Эдуардовне и заметно дрожал,
173
слишком легко одетый. – Что это за шишки, откуда у тебя карта? Ты вчера так ничего и не
рассказала.
– Илюш, потерпи немного. Я бы сказала, но сама не уверена.
–
Вы всегда так говорите, - крикнула ей Вика, услышав разговор. – Это ваша политика,
да? Когда Симу убили, вы тоже отказались отвечать.
–
А вы, как погляжу, всё такая же смирная, Вика, - ответила ей женщина.
Она повернулась к бывшей пациентке всем корпусом и криво улыбнулась.
–
Симу никто не убивал, - сказала она спокойно.
–
Да, она покончила жизнь самоубийством, слыхала.
Вика оглядела своих попутчиков. Все они, исключая её, носили очки, которые
поблёскивали в тусклом свете дня осевшими на стёклах капельками дождя.
–
Восстание очкариков, - хмыкнула девушка.
–
Лично я отправилась в это путешествие, - сообщила Вика после непродолжительной
паузы, - чтобы наконец узнать, кто была та образина, толкнувшая Симу под поезд. Как
думаете, мне повезёт?
–
Повезёт, - твердо ответила Карина Эдуардовна. – Я расскажу вам прямо сейчас.
Только
–
Сима… - пропел Яша. – С древнееврейского «услышанная богом». О ком вы говорите?
–
Не перебивай, - оборвала его Вика. – Рассказывайте, Карина Эдуардовна, а я сама
решу, что случилось с моей подругой. Самой близкой в жизни.
– Хорошо… - Карина Эдуардовна села к трудившимся сзади на дрезине Яше и Вике в
пол-оборота и начала свой рассказ. – Эта женщина, которую вы видели в метро, на самом
деле она совсем молодая. Ей сейчас всего тридцать лет. Да, из-за болезни она кажется
намного старше.
–
Что это за болезнь? – уточнила Вика.
– Я не знаю. В детстве она пережила какой-то приступ, тогда врачи не смогли точно
поставить диагноз, но с тех пор лицо её обезображено. Этот случай получил широкую
огласку в конце 80-х, западные врачи предлагали сделать девочке пластическую операцию,
но по неизвестной причине это так и не произошло. Позже она сказала мне, что не жалеет об
этом. Вроде как сама бы отказалась от операции. Понимаете… в детстве она также пережила
сильнейшую психологическую травму. Лена её зовут. Лена Рощина. Алёнушка, как её звали
в советских газетах тех времён…
–
Рощина? – переспросил Яша. – В деревне, которую мы проезжали после лесопилки,
живёт женщина по фамилии Рощина. Правда, Василиса…
– Однофамилица, наверное. У Лены, насколько мне известно, не осталось близких
родственников, да и будь они прокляты, если остались. Её мать изнасиловали в малолетнем
возрасте собутыльники бабки. Та не только не защитила дочь, но приревновала её, в общем
устроила девочке адскую жизнь. Думаю, её постоянно насиловали, она была инвалидом, к
тому же психически отсталая – никому не жаловалась. А в деревне этот вертеп обходили
стороной. Потом девочка забеременела, как-то сообразила, что надо скрывать беременность.
В общем никто за ней не следил, она жила в сарае, сама родила. Ребёнка, Алёнушку, прятала
в собачьей конуре. Поэтому её ещё называли советским Маугли. Собака её отчасти
воспитала. После того, как эта история раскрылась, малышку забрали, отправили в детский
дом, её мать – на психологическую реабилитацию, но она скоро умерла.
–
А насильников что, бабку эту? – спросил поражённый Яша.
– Неизвестно. Я так понимаю, один из насильников был работником милиции, он всех
прикрыл. В прессе этого не касались, только следили за состоянием Лены. Она хоть