О грусти этих дней
Шрифт:
* * *
Ты нарисуй мои мечты
В мазках незримого касанья,
Как отплеск ветреной звезды
Над гулкой чашей мирозданья.
Ты посели нас тихо так
В ненаступающую осень,
Пусть листопады вертят в такт
Свои исписанные оси.
Среди застывшего заката,
Ты посели нас меж страниц,
Тобой раскрашенных когда-то.
* * *
Мне ночью снился старый Нотр-Дам,
Но с колокольней правой больше левой.
Асимметричность, видно, - признак Девы,
В чью честь соорудили этот храм.
Наискосок, на острове Сите,
Приснилась мне, представьте, синагога.
Когда-нибудь мне б не забыть у Бога
Спросить, что означали грёзы те.
Там было много книг, через окно
Я наблюдал за сном библиотеки,
А Сена, как и все другие реки,
Несла вокруг присутствие своё.
Такие сны обычно снятся днём,
Они глухи, как высохшая флейта.
Я не прошу больного старца Фрейда
Копаться в подсознании моём.
Зачем? Не нужно выцветших причин,
Чтоб ощутить присутствие невроза.
Обычно исключительная проза
Ютится в подсознании мужчин.
Я буду думать лучше: этим сном
Ниспослан мне какой-то символ свыше,
В нем Нотр-Дама арчатые крыши
И синагоги окна за углом.
Я там брожу, классический изгой,
Которого не любят и не гонят,
Которому всех храмов башни звонят,
Который всюду свой, хоть и чужой.
15.03.2001
Останки собора в Гластонберри...
Останки собора
В Гластонберри
Глядели сурово,
Мол, всё бери!
Ни стен, только ребра,
И те без крыш,
Торчали недобро,
Артура могила
Зелена вся,
А небо - нет силы
Опомниться!
И верно, в селении
Должен храм
Быть лишь обрамлением
Небесам.
А то, возвышая
Свой грузный вес,
Собой заменяет
Он смысл небес.
* * *
Я молюсь на белый снег,
Как на средство от аптек,
Как на звёздную метель,
Как на всё простивший хмель.
Я мечусь среди границ,
Как под Курском взятый фриц,
Я боюсь свою страну,
Хоть не выбрал ни одну.
Я уже иссяк на треть,
Мне не страшно умереть,
Но скрипит в висках качель
Беспрестанных мелочей.
Что за ясный всплеск ума
Жизнь ещё явить должна,
Чтоб средь яви грозовой,
Я обрёл души покой?
27.07.2001
* * *
Удивительно тонко умею скулить и страдать я
По любой ерунде, распаляясь и пыша, как печь,
Поглотила Канада меня в свои жара объятья,
И как только мне хочется встать, то мне хочется лечь.
Тряпку мокрую на лоб, да выбросить рабскую тщетность
И пойти по траве иль по илистым днам босиком.
Что за в псевдокостюм повсеместно и робко одет я?
Что за шишка на лбу, словно лоб я ушиб косяком?
Мы уткнулись в жару, словно в жёсткую злую подушку,
От неё нет убежищ ни в роще, ни в тёмных углах,
По всему узнаю нашу давнюю стерву-подружку,
Полусонную Хворь, подогретую в душных коврах.
Спёртый воздух течет, словно масла растопленный комень,
Я забыться хочу, я мечусь в полутрезвом бреду,
Где наш ласковый лёд - звон в прозрачном лесу колоколен,
Где наш тихий полет сквозь туманный ручей и листву?