О кораблях и людях, о далеких странах
Шрифт:
– С чего ты взял?
– сбавляет юнга тон. Он на полголовы ниже Руди.
– Сам теперь все уви...
– Прекратить болтовню! Эй вы, мешки с трухой! Живо на борт! Шевелись!
Руди и юнга вздрагивают и подхватывают чемоданы.
Юнга шепчет Руди:
– Вот видишь! Это боцман Глотка.
На палубе вокруг боцмана с густыми сросшимися черными бровями стоят юнги - человек двадцать. Боцман грызет ногти. Грудь у него голая, загорелая. Он не удостаивает Руди Роттера даже взглядом, когда тот наконец перелезает через высокий
– Эй ты, баран неотесанный! Только попробуй, насвинячь на палубе!
– орет боцман.
Юнга пригибается, косясь через плечо на боцмана.
А Руди так и стоит между своими чемоданами. Юнга, встречавший его, остался на верхней площадке трапа, и Руди растерялся. Где тут искать капитана? Руди принимается вытирать рукавом чемодан, хотя на нем нет пыли. Потом смотрит на черноволосого боцмана. Тот стоит, засунув руки в карманы. Глаз его совсем не видно, такие у него густые брови, но, кажется, он все время наблюдает за Руди. Вот он схватил юнгу за рукав и указал ему на новичка. Юнга подходит к Руди.
– Пошли! Тебе надо явиться...
Руди потянулся к чемодану и услышал голос боцмана:
– Оставь здесь! Да куртку почисть!
Руди кивает и чистит ладонью рукав.
– Щетку бы!
– запинаясь произносит он и не договаривает, увидев глаза боцмана.
– Щетку? Слюнтяй! А ну, брысь отсюда! Да живо! Приказы у нас исполняются бегом!
Руди быстро щелкает каблуками, вытянув руки по швам.
– Так точно!
– рявкает он.
– Запомни: капитан любит хорошую выправку!
Руди шагает за юнгой к корме.
– Болваны паршивые, скоты!..
– слышит он за спиной голос боцмана.
– Недаром вы его Глоткой прозвали.
Юнга оборачивается.
– Он только кричать горазд. Ты бы вот на Медузу посмотрел!
Руди вздыхает.
Вниз по трапу, вверх по трапу, по длинным узким коридорам, от которых куда-то в сторону отходят другие коридоры, ведет путь к капитану-воспитателю. На одной из дверей дощечка с надписью: "Альфред Вельксанде, капитан".
В каюте темно. Под открытым иллюминатором спиной к Руди сидит человек в белой рубашке и синих брюках. Через спинку стула перекинута тужурка с четырьмя золотыми полосками на рукавах.
– Новенький, господин капитан!
– докладывает юнга, вытягиваясь по стойке "смирно".
Человек под иллюминатором с шумом отодвигает стул и громко произносит:
– Хайль Гитлер!
– В голосе капитана звучит упрек.
– Хайль Гитлер!
– кричат ребята и щелкают каблуками.
Лоб капитана лоснится от пота. Он толст, и Руди замечает, что верхняя пуговица брюк расстегнута. Живот так и выпирает. Капитан лениво застегивает пуговицу. Потом большими пальцами поправляет подтяжки.
"Подтяжки!" - удивляется Руди. Он презирает
Толстый капитан надевает тужурку. Пуговицы тянут, от них расходятся складки. Но вот капитан выпрямляется и вырастает прямо на глазах.
Руди замер, теперь он смотрит на капитана с благоговением. В мундире тот словно преобразился. Лицо стало энергичным, маленькие глаза строго ощупывают Руди с головы до ног. Наконец капитан решает:
– Жидковат и бледен!
Руди заливается краской. Он не знает, что ему говорить, и кажется себе совсем маленьким.
Капитан улыбается.
– Испугался? Поживем - наживем! Главное - это рвение в службе и порядочный образ мыслей, - говорит он и снова садится за стол. Затем начинает записывать: имя, фамилия, дата и место рождения, специальность отца...
– Слесарь, - отвечает Руди.
– Так, так, - произносит капитан и вручает Руди записку.
– Отдашь вахтенному. Боцману Иогансену.
Руди снова вытягивается и кричит:
– Хайль Гитлер!
Капитан лениво приподнимает руку.
Снова Руди шагает по длинным коридорам мимо многочисленных дверей. Вверх по трапу - вниз по трапу...
"Никогда я не научусь находить здесь дорогу!" - думает он, спеша за юнгой.
Перед узкой дверцей стоит другой юнга и надраивает шерстяной тряпкой медную ручку.
– Боцман Иогансен у себя?
– спрашивает провожатый Руди.
– Погоди минутку, - и юнга сам стучит в дверь, - а то еще замажешь ручку!
– Он берется тряпкой за ручку, открывает дверь и впускает Руди с провожатым.
Руди снова щелкает каблуками и выбрасывает правую руку вверх.
Боцман не отвечает на приветствие, а подняв голову, долго смотрит на Руди. Потом берет из рук у него записку.
У боцмана Иогансена усталый вид. Лицо желто-коричневое, словно дубленое, на лбу и у рта залегли глубокие морщины. Лет ему около сорока.
Но вот он поднимает глаза, и паренек перед ним превращается в маленького мальчика. Боцман начинает расспрашивать. Кратко, по-военному звучат ответы Руди. Боцман заполняет длинную анкету.
– В гитлерюгенд? *
– С 20 апреля. До этого - в юнгфольке **.
Боцман кивает.
– Точно: с какого по какое?
– Три года. Принят 28 октября 1934 года, в день моего рождения - мне тогда 13 лет исполнилось, - гордо отчеканивает Руди.
Боцман несколько мгновений молча смотрит на него, затем продолжает записывать.
– Звание?
– Юнгеншафтсфюрер ***.
Постепенно вопросы подходят к концу. Уж очень большая анкета. Боцман повернул лист.
– Отец - член национал-социалистической партии?
Руди колеблется, потом тихо отвечает:
– Нет... Но он всегда говорит...
– Что он всегда говорит?
– Боцман даже приподнимается.
– Говорит... что все собирается вступить.
– Так он и говорит?