О любви и не только… (сборник)
Шрифт:
А вдруг не мрут? Просто переходят в другое время.А вдруг не врут? Ложь – это не отсутствие правды. Ложь – это другая правда.
С Рустамом удалось встретиться в восемь часов утра. Другого времени у Анны просто не было. Конференция – это особое состояние. День забит, мозги – на определенной программе. И договариваться о встрече с незнакомым Рустамом – дополнительное усилие. Анна могла выделить на него пятнадцать минут: с восьми до восьми пятнадцати.
Рустам вошел
Анна не стала анализировать, что в нем было, а чего не хватало. У нее в распоряжении только пятнадцать минут.
Анна передала конфеты. На этом ее миссия заканчивалась. Рустам мог уходить, но ему было неудобно уйти вот так, сразу.
– Может, нужна машина, поехать туда-сюда? Может, покушать шашлык, зелень-мелень? – спросил он.
– Спасибо. Конференция имеет свой транспорт.
– Как? – Рустам напряг лоб.
– У нас проходит конференция кардиологов, – объяснила Анна.
При слове «кардиологов» Рустам напрягся. Этот термин он, к сожалению, знал очень хорошо.
– А можно моего сына показать? – спросил Рустам, и его лицо мгновенно осунулось. Глаза стали голодными. Сын – вот его непреходящий душевный голод. Перед Анной стоял совершенно другой человек.
– У вас есть на руках история болезни? – спросила Анна.
– Все есть, – ответил Рустам.
– Приводите его сегодня к двенадцати, – велела Анна. – До обеда можно будет организовать консилиум. Это будет частью конференции.
Рустам достал из кармана ручку и записал адрес на коробке конфет «Моцарт». Ему было не до конфет, не до Марины. Прошлое не имело никакого значения. Он стоял на стыке судьбы. Из этой точки судьба могла пойти вправо и влево.Анна все понимала и не задавала лишних вопросов.
Рустам явился вовремя, как аристократ. Рядом с ним стоял его сын, серьезный, красивый мальчик. Его красота была не южной, рвущейся в глаза, а более спокойной. Глаза – серые, волосы – темно-русые, синюшные губы выдавали тяжелую сердечную недостаточность.
Его осмотрели детские кардиологи, профессор из Манилы и Карнаухов из Москвы. Состоялся консилиум. Каждый высказал свою точку зрения.
Мнения совпали: необходима операция. Время работает против ребенка. От постоянной кислородной недостаточности начинают страдать другие органы.
Еще пять лет назад такие дети считались обреченными. Но сейчас этот порок умеют устранять.
– Мы поставим вас на очередь, – сказал Карнаухов. – И вы приедете в Москву.
– А длинная очередь? – спросил Рустам.
– Примерно полгода.
– А почему так долго?
–
– А где лучше, в Америке или у нас? – поинтересовался Рустам.
– В Америке дороже.
– Сколько? – уточнил Рустам.
Анна перевела вопрос на английский. Участники консилиума понимающе закивали. Назвали цену.
Анна перевела.
Брови Рустама приподнялись. Выражение лица стало дураковатое. Было очевидно, что для него названная сумма – понятие астрономическое.
– А что ты удивляешься? – вмешался мальчик. – Операция – высококвалифицированный, эксклюзивный труд, повышенная ответственность.
Анна перевела на английский. Участники консилиума заулыбались, закачали головами. Им нравился этот странный мальчик, и хотелось сделать для него все, что возможно.
– Ты любишь читать? – спросил Карнаухов.
– Естественно, – удивленно ответил мальчик.
– А что ты сейчас читаешь?
– Ленина и Сталина.
– У нас в доме собрание сочинений. От отца осталось, – объяснил Рустам. Видимо, отец был партийный.
Анна догадалась: мальчик не мог играть в детские игры, вести жизнь полноценного подвижного подростка. Много времени проводил дома, поэтому много читал.
– Интересно? – спросил Карнаухов.
– Сталин – не интересно. А Ленин – много лишнего текста.
– А у кого нет лишнего текста?
– У Пушкина. Только те слова, которые выражают мысль.
Анна вспомнила слова Высоцкого: «Растет больное все быстрей…» Природа чувствует короткую программу жизни и торопится выявить как можно быстрее все, что заложено в личность. Поэтому часто тяжело больные дети умственно продвинуты, почти гениальны.
Прием был окончен.
Анна вышла проводить и попрощаться.
– Что передать Марине Ивановне? – спросила Анна.
– Спасибо… За вас…
Рустам заплакал с открытым лицом. Его брови тряслись. Губы дрожали.
В жизни Рустама обозначилась надежда, как огонек в ночи. И эту надежду организовала Анна, которую он еще вчера не знал.
Рустам стоял и плакал. Анна не выдержала. Ее глаза увлажнились.
Мальчик смотрел в сторону. Не желал участвовать в мелодраме. Ему нравилось чувствовать себя сверхчеловеком – презрительным и сильным. Вне и над. Над схваткой.Должно быть, начитался Ницше.
Анна вернулась в Москву.
Марина, как всегда, ждала ее на дороге.
Анна вышла из такси. Вытащила чемодан, коробки с подарками. Азербайджанцы надарили национальные сувениры.
– Ну как? – спросила Марина вместо «здравствуй».