О людях и самолётах 2
Шрифт:
Аладушкин посмотрел на щит управления и увидел что ток второго магнетрона на нуле.
Офицер, волею Аллаха отлично знавший матчасть, снял высокое, остановил вращение и, оставив за себя в индикаторной бойца-магрибинца, полез в приёмо-передающую кабину.
В ППК как в пещере сорока разбойников царил таинственный полумрак, мощные вентиляторы в кольцевых туннелях ревели подобно разъярённым ифритам, но Аладушкин укротил их, щёлкнув тумблером на щите управления. В кабине сразу стало тихо и уютно – жужжание сервомоторов и гудение
Умудрённый инструкцией по ТБ, Аладушкин осторожно открыл дверцы передатчика. Как пистолетный выстрел щёлкнул разрядник, между металлическими шариками проскочила впечатляющая искра, а…
– Послушай, Шахерезада, – недовольно сказал шах. – Так мы и за неделю сказку не закончим. Рассказывай давай без этих восточных штучек.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин! – молвила Шахерезада.
– Та-а-ак, – подумал Аладушкин, – вроде, тиратрон. – Нить накала здоровенной, как хороший термос, лампы не светилась. – Ну, это упрощает… Сейчас заменим.
Аладушкин с натугой выдернул из передатчика старую лампу, вставил вместо неё новую, надвинул анодный колпачок и затянул хомут. Теперь нужно было протереть баллон лампы спиртом, чтобы с анода не стекали синие змеи разрядов. Намочив тряпочку спиртом, Аладушкин начал аккуратно протирать лампу.
За спиной что-то хлопнуло, в станции стало заметно темнее. Аладушкин повернулся и застыл, вытаращив глаза. Над токосъемником покачивался полупрозрачный гражданин, частично погружаясь в кожух сельсин-датчиков грубого и точного нуля. Гражданин был в халате и чалме с кокардой ВВС.
– Ты кто такой? – спросил Аладушкин. Ноги незнакомца в ковровых туфлях покачивались перед его носом.
– Джинн, – вежливо ответил незнакомец и поклонился, сложив руки перед грудью. – Я – раб лампы.
– К-какой лампы?!
– Вот этой, господин. Начальник военной приёмки полковник Элохимсон, да живёт он вечно, своей волей, с мощью которой не сравнятся ни волны моря, дробящие скалы, ни ветер пустыни, передвигающий барханы, поместил меня в эту лампу и наложил печать вечного заточения, – джинн указал пальцем на фиолетовый штампик «ВП-11». Позволь в свою очередь обеспокоить твой слух вопросом, не ты ли являешься господином сей колесницы, назначение которой непостижимо для меня, ничтожного?
– Э-э-э… Ты про что это? А, ну да, я начальник станции…
Джинн рухнул на колени.
– Повелевай, о могущественный. Прикажи своему ничтожному слуге, и он выполнит любое твоё желание!
– Любо-ое? – обрадовался Аладушкин.
– Ну… – смутился джинн, – просто так говорится…
– Значит, всё-таки не любое…
– Твоё разочарование, господин, разрывает мне сердце! – пафосно сообщил джинн, жестикулируя как Кобзон на
– Креплёного не пью! – поспешно сказал Аладушкин и сглотнул.
– Тогда, возможно, господин пожелает танцовщиц? Скажем, балетную группу Большого театра или подтанцовку из…
– Ладно-ладно, – перебил его Аладушкин, – джинн так джинн. Разберёмся. Но не таскать же мне этот доисторический самовар с собой? – задумчиво сказал он, глядя на тиратрон.
– Я раб лампы! – занудно сообщил джинн.
Аладушкин пошарил по карманам.
– Вот что, – сказал он, доставая из кармана флешку. – Полезай сюда, будешь жить здесь, хорошая флешка, гигабайтная, там с десяток файлов лежит, подвинешь их, если что.
– Но джинны не живут во флешках!
– Ты будешь первым, тебе понравится, обещаю. Лезь, говорю, а то включаться скоро.
Джинн начал втягиваться во флешку и вдруг опять сгустился над токосъёмником.
– Ну, что ещё не так?
– Защиту от записи сними, господин…
Аладушкин отработал смену, сдал дежурство и отправился домой. В общаге он запер дверь, задёрнул шторы, включил компьютер и воткнул флешку в порт USB.
– Давай, заселяйся, – сказал он.
Сначала ничего не происходило, но потом в компьютере истошно заорал Кошмарский, потом удивлённо хрюкнул и замолк. Замигал индикатор жёсткого диска, и вдруг винда вывалилась в синий экран смерти.
– Эй, эй, ты что делаешь, демон? – завопил Аладушкин.
– Извини, господин, – раздалось из динамиков.– Твой неразумный раб случайно остановил не тот процесс, этот сын шайтана и ослицы из Редмонда наворотил такого, что сразу и не разберёшься… Сейчас…
Компьютер с немыслимой быстротой перезагрузился.
– Уф, – сказал джинн, – теперь порядок. Антивирусы и файерволл я удалил, теперь компьютер господина буду защищать я! Чего пожелаешь? Может быть, кувшин…
– Закуски раздобудь, – поспешно сказал Аладушкин, – надо новоселье обмыть. А «Шпага» у меня имеется.
– Слушаю и повинуюсь! – гулко ответила акустика, и тут же перед Аладушкиным возник музейный столик, казалось, сбежавший на своих причудливо изогнутых ножках из музея народов Востока. На серебряных и золотых блюдах были красиво разложены персики, виноград, какие-то сласти.
Аладушкин тоскливо осмотрел это восточное изобилие и сказал:
– Ты это… колбаски сообрази, огурчиков там, капустки… А то «Шпагу» персиками закусывать как-то… ну, непривычно. И вылезай из компьютера, а то чокнуться не с кем.
Аладушкин ополоснул стаканы, вытащил из-под кровати бутыль со спиртом, налил, собрался разбавлять, потом вдруг спросил:
– Тебе как, разбавлять или чистого?
– Как себе! – откуда-то из глубин подсознания извлёк ответ джинн.
– А-а-а, ну ладно, разбавлю тогда… Ну, за знакомство!