Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
О людях
Глава 1. Добро пожаловать в Зомбиленд!
В не совсем забытом уголке на западе нашей страны, о котором вы никогда бы не услышали, как я, если бы судьба не махнула рукой в том направлении и не отправила меня на поиски лучшей жизни, день по-обычному мерцал персиковыми сумерками. Как и везде, как и всегда – значит, не такое уж и забытое место. Оно напоминает те деревушки, которые возомнили себя городами, но почему-то едва ли остаются в памяти людей, мимо проезжающих автомобилями, автобусами или ревущими как драконы
Никогда не думал, что на этот вопрос получу ответ. Более чем исчерпывающий.
Мы стояли вместе с женой на остановке. Старенький полосатый автобус культурно выплюнул нас и умчался по маршруту, бултыхая прелыми пассажирами. На спине у каждого из нас висели портфели. Мой – набитый одеждой, едой и средствами гигиены. Приятно тяжелый. У жены – бутылка воды и личные вещи.
Вокруг было тихо. Для вечера воскресенья в подобных городишках – это очень странно, но тогда мы еще не знали всех законов «сельской» жизни. Тогда мы вообще подумали, что нас высадили в городе-призраке.
На остановке ютились два магазина – продуктовый и с бытовой химией. Оба были закрыты на тускло-белые решетки. Неподалеку растянулись серые стены супермаркета с непонятным названием «Киев-Запад». «Ирония», – подумал я. Мы только недавно приехали с Киева, где я оставил семь лет своей жизни и три года жизни моей жены. С Киева на запад. В глушь. В город под названием Небольшие Мостки.
Летняя пыль щедро витала в воздухе, щекоча ноздри. Я несколько раз чихнул, услышал «будь здоров!» и оглядел место, где мы сейчас находились.
– Нам вроде туда.
Взял жену за руку, и мы направились вслед за утонувшей за поворотом маршруткой. Где-то через перекресток по правую сторону должно было вынырнуть трехэтажное желтое здание, над которым дугой выгнулось слово «подснежник». Нехитрое название для ресторана-отеля. Нашли, благо спрятаться за ветвями зеленых каштанов зданию было нелегко. Возле него скучали четыре аккуратные скамейки, расположенные по бокам от круглого постамента с цветами и подсветкой. В Центре постамента над людьми возвышалась статуя Божьей Матери в нежно-голубом обличье. У ее ног лежала лилия.
Мимо нас неспешно прошлась старушка, остановилась перед статуей и скромно перекрестилась слева направо. А потом исчезла за пятиэтажкой, что возвышалась метрах в пятидесяти за постаментом.
Постепенно, будто локация только-только загружалась, в Мостках пробуждалась жизнь, или же это были всего лишь ее отголоски. Бабушка замыкала представление. Занавес упал; мы остались на сцене одни.
Территория
Массивные дубовые двери – пафосная роскошь на последние деньги – впустили нас без скрипа. Со входа в ресторан доносились неразборчивые весёлые голоса – моторчик у кого-то постепенно затихал. Сбоку от дверей на второй и третий этажи вела лестница. Я оставил жену внизу – десять часов поездки явно не добавляли сил – и поднялся наверх. Закрыто: что на втором, что на третьем. Что ж, «подснежник» нынче разрешал веселиться, не более. Отдыхать извольте где-то в другом месте. На лавочках, например. А теплом июль согреет.
Оставался еще один вариант, в принципе – последний. На другой стороне дороги непривлекательное здание имело простую вывеску, состоявшую из двух букв: ЯР. «И здесь не прогадали», – устало улыбнулся я. Глупо было утверждать, что там мы не останемся на ночлег.
Вошли. Сгорбившийся, уставший от жизни пожилой мужчина безжизненно рассматривал бегущие картинки в телевизоре. Показывали спорт, но как бы футболист не старался, расшевелить смог лишь глаза пожилого.
– Добрый вечер. У вас есть свободные номера?
Не шелохнулся.
– Добрый…
– Я вас слышал. Номер есть, двести пятьдесят до тринадцати ноль ноль следующего дня.
И затих.
Он напоминал мне робота, выдающего необходимую информацию без каких–либо эмоций или лишних телодвижений. Наверное, на западе все такие – европейские.
Мы переглянулись с женой и молча кивнули.
– Двенадцатый номер. По лестнице наверх и дверь слева напротив, – прокряхтел старик, вручая мне ключ.
Я поблагодарил, навьючил все сумки на себя и поднялся наверх. Ковер под ногами был мягкий, советско-узорный и пыльный.
Номер был неплох ровно до тех пор, пока жена не решила вымыть после дороги руки.
– Здесь течет протухшее железо, – раздраженно заявила она. – Прекрасное место. Просто прекрасное.
– Погоди, пускай стечет. Может, вода станет лучше.
Не стала. Казалось, где-то в реке, пересекающей Небольшие Мостки, детишки бросали камешки в воду и случайно подбили пролетающего мимо Железного Человека, который скоропостижно утонул в мелководье. Но нет, все оказалось гораздо банальней: поставщиком отходов в реку служил дом престарелых. Я не знал где он находился и знать не хотел, но подозревал, что помимо канализационных стоков, в Рату – очень символичное название реки – сбрасывали и отживших свое стариков. Экономия должна быть экономной.
Пока стекала грязная вода, вместе с ней таяла надежда на то, что это наихудшее, что может здесь случится. Я сбегал за электрочайником к администратору, параллельно узнал где можно подогреть смятые бутерброды с сыром и помидорами. Вернулся в номер, щелкнул замком. Мы снова спрятались в нашем мире, в блаженной изоляции от людей, от пропитанного выхлопами проезжающих тировцев воздуха. От реальности.
День уже давно закатился монеткой за горизонт, а мы только уселись ужинать: вермишель быстрого приготовления, бутерброды и зеленый чай с печеньем. После всего этого мотельная скатерть, естественно, прибавила к имевшимся пятнам помидорные кляксы и след от вермишельной юшки.