О материалистическом подходе к явлениям языка
Шрифт:
«Широко распространенной чертой глагольной морфологии эргативных языков является числовое согласование транзитивного глагола с прямым дополнением и интранзитивного глагола с подлежащим. …В целом ряде эргативных языков наблюдается супплетивизм глагольных основ ед. и мн. числа» (с. 131, 132).
«Эргативным языкам часто свойственна именная категория органической (неотчуждаемой) и неорганической (отчуждаемой) принадлежности» (с. 136).
Однако эта позиция в разных эргативных языках осуществляется недостаточно последовательно.
«Значительное число фреквенталий эргативности не составляет особенностей эргативного строя» (с. 141).
Г.А.
«…Деградации старого качества сопутствует формирование элементов качественно новой языковой структуры – структуры номинативного строя» (с. 143).
В области лексики последовательно сокращается удельный вес диффузных и статических страдательных глаголов (см. с. 144), прослеживается тенденция к нейтрализации лексического противопоставления инклюзивного и эксклюзивного местоимений 1-го лица мн. ч. (см. с. 155).
В области синтаксиса выдержанная эргативная конструкция предложения становится невыдержанной.
«…аффективная конструкция предложения на более раннем этапе обнаруживает тенденцию к выравниванию с эргативной, затем она сливается с номинативной» (с. 157).
Сокращается сфера функционирования эргативной типологии предложения, происходит отмирание инкорпоративной связи между сказуемым и прямым дополнением (см. с. 164). Происходит постепенная нейтрализация морфологического противопоставления транзитивного и интранзитивного глагола, постепенно складываются предпосылки для форсирования грамматической категории залога (см. с. 175), наблюдается редукция категории аспекта (см. с. 180), эргативный падеж постепенно теряет характерное для него функциональное содержание и приобретает в языке статус варианта номинатива, формируется оппозиция именительного и винительного падежей (см. с. 190).
Обращаясь к вопросу о генезисе номинативного строя (глава пятая) и анализируя различные точки зрения, Климов приходит к выводу, что перечисленные факты дают основание констатировать независимость эргативной конструкции предложения от уровня развития мышления (см. с. 241).
Наиболее эффективным в плане решения генетического аспекта проблемы эргативности представляется сравнительно-типологический анализ целостных систем эргативного и активного строя (см. с. 213).
Структура языков активного строя специально ориентирована на передачу не субъектно-объектных отношений, которые находят здесь имплицитное выражение, а отношений, существующих между активным и неактивным актантами (см. с. 216).
Сравнение особенностей активного строя с особенностями эргативного строя приводит Климова к выводу о наличии преемственных отношений, которые могут существовать между активным и эргативным строем как целыми системами (см. с. 227).
«…ведущий механизм преобразования активной конструкции предложения в эргативную следует усматривать в плане ее содержания и что он должен сводиться к реинтерпретации формально уже существующего построения» (см. с. 230).
Эргативный строй рассматривается как некая фаза преобразования активного строя в номинативный.
Книга Климова «Типология языков активного строя» написана в том же плане, что и работа «Очерк общей теории эргативности». Автор стремится описать активный строй языков как целостный тип, мотивированный специфической глубинной структурой:
«Активный строй можно коротко определить как такой тип языка, структурные компоненты которого ориентированы на передачу не субъектно-объектных отношений, а отношений, существующих между активными и инактивными участниками пропозиции» [284] .
284
Климов
Современные представители активного строя засвидетельствованы пока лишь на американском континенте.
«Активный строй представляется целостной системой признаков – координат языка, заявляющих о себе на его лексическом, синтаксическом и морфологическом уровнях» (с. 53).
«В формально-типологических параметрах активных языков могут быть расхождения. Отношения активности в одних языках могут передаваться в глаголе, в других – как в глаголе, так и в связанных с ним именных компонентах предложения, в третьих – исключительно в именах… Совокупность признаков координат его поверхностной структуры обнаруживает значительно меньшую приспособленность к передаче субъектно-объектных отношений, чем это имеет место в рамках эргативного и особенно номинативного строя» (с. 56, 57).
«В языках активного строя имеется противопоставление активной и инактивной конструкции предложения. Существует также аффективная конструкция предложения, передающая непроизвольное действие или состояние. Одной из важнейших лексических импликаций активного строя следует признать бинарное распределение всех имен существительных на класс активных, с одной стороны, и класс инактивных, с другой, отражающие по своему составу различие реальных денотатов по признаку наличия или отсутствия у них жизненной активности, жизненного цикла. Так, в языке хайда к активному классу имен относятся обозначения людей, животных и растений. Напротив, к инактивному классу относятся названия всей остальной совокупности предметов…
…Констатируемое лексическое противопоставление в структуре самих имен здесь не получает специального формального выражения, что придает соответствующим группировкам статус скрытых классов. Вместе с тем оно достаточно рельефным образом отражается на особенностях как синтаксической, так и морфологической структуры активных языков…
…В языках активного строя вместо оппозиции транзитивных и интранзитивных глаголов проводится противопоставление активных и стативных. Активные глаголы или так называемые глаголы действия передают различные действия, движения, события, производимые денотатами активного класса. Противопоставленные им стативные глаголы обозначают состояние, свойство или качество, преимущественно соотносящееся с денотатами субстантивов инактивного класса» (см. с. 83 – 85).
«…сами имена существительные и глаголы лишены соответствующих показателей и их принадлежность к определенной лексической группировке выявляется лишь в контексте» (с. 91).
Для языков активного строя характерно противопоставление сингулярных и плюральных глагольных лексем. При своей по существу идентичной семантике члены каждой такой супплетивной пары передают соотнесенность действия с единичностью или множественностью вовлеченных в нее референтов (см. с. 99).
Функционирование такой оппозиции связано с отсутствием или крайне слабым развитием в активных языках морфологической категории числа. Сама идея числа здесь связывается с «одушевленными» референтами (см. с. 101). В языках активного строя отсутствует класс посессивных глаголов. Связочный глагол отсутствует. Прилагательные в языках активного строя также отсутствуют (см. с. 102, 103). Характерно для языков активного строя противопоставление инклюзивного и эксклюзивного местоимения 1-го л. мн. числа (см. с. 109). В активных языках неизвестен глагольный инфинитив. Отсутствует возвратное местоимение сам, свой (см. с. 111, 112).