О материалистическом подходе к явлениям языка
Шрифт:
«Совокупность синтаксических импликаций активного строя обнаруживает самую непосредственную зависимость от принципов системной организации, реализованных в его лексической структуре» (с. 114).
Характерна для этих языков структурная доминация глагольного сказуемого над всеми словами, что отражается и на порядке слов, который можно отобразить схемами SOV и OVS (см. с. 115).
«Практически общей чертой языков активного строя является инкорпоративная связь сказуемого с подлежащим» (с. 125).
«Бросается
В глаголе различаются две серии глагольных аффиксов (активного и инактивного рядов). Для имени существительного характерна категория притяжательности, дифференцирующая формы органической (отчуждаемой) и неорганической (неотчуждаемой) принадлежности. Личные глагольные аффиксы инактивного ряда формально тождественны с именными личными аффиксами органической принадлежности (см. там же).
«Исключительной особенностью активного глагола следует считать функционирование в нем диатезы незалогового характера – версии, противопоставляющей его центробежную и нецентробежную формы… Личный аффикс активной серии обозначает субъект действия, выраженного активным глаголом, а личный аффикс инактивной – объект действия (разумеется не только так называемый прямой объект), передающегося активным глаголом, и субъект действия, или точнее – состояния, выраженного стативным глаголом… Личные аффиксы активного ряда всегда соотнесены с подлежащим. Аффиксы инактивного ряда в стативном глаголе соотносятся с подлежащим, в активном – с ближайшим дополнением» (с. 132, 133, 138).
Восприняв от своих предшественников идею о стадиальном развитии языков мира, Климов при доказательстве этой гипотезы пошел по другому пути.
Прежде всего это выразилось в резком уменьшении числа возможных стадий. Объектом исследования у Климова фактически являются три стадии – стадия активного строя, стадия эргативного строя и стадия номинативного строя.
Для увеличения степени доказательства Климов центром своего внимания сделал эргативную стадию. Эргативная стадия и раньше считалась наиболее четко оформленной. В период «нового учения» о языке некоторые лингвисты специально занимались проблемой эргативности и ее отражением в различных языках (С.Д. Кацнельсон, М.М. Гухман, А.В. Десницкая).
Кроме того, языки, в которых происходит распад эргативной конструкции явно обнаруживают появление черт номинативного строя.
Марр и его последователи при изучении проблемы стадиальности не могли обнаружить стадий с изоморфными чертами. Климов привлекает языки активного строя, обнаруживающие сходные типологические черты с языками эргативного строя. Таким образом, увеличивается вероятность исторического перехода одной стадии в другую. Климов отказался от попыток прямого соотнесения языковых стадий в развитии мышления. Стадии у него соотносятся с определенными глубинными структурами.
Последователи Марра почти отказались от установления так называемого комплекса координат стадии по причине чрезвычайной трудности их
Приписывая стадии ряд отличительных признаков на морфологическом и синтаксическом уровнях, он утверждает, что эти признаки связаны импликативной связью: «Одно необходимо предполагает другое и его обусловливает». Однако и эти нововведения не спасают эту теорию от противоречий.
Так, например, характеризуя эргативный строй, Г.А. Климов утверждает, что доминирующая роль в структурном механизме эргативного строя принадлежит лексическим импликациям эргативности. Характерным для эргативного строя, по утверждению Климова, можно считать принцип лексикализации глагольных основ по признаку переходности-непереходности передаваемого действия [285] . Но ведь разделение глаголов на переходные и непереходные существует в любом языке, в частности, в русском, тем не менее эргативный строй предложения во многих языках мира не образуется.
285
Климов Г.А. Очерки общей теории эргативности, с. 68.
Как уже говорилось, всякая импликативная связь основывается на принципе «одно обусловливает другое». Когда Климов дает характеристику импликаций эргативного строя, то довольно трудно убедиться в том, как одно обусловливает другое. Например, как обусловливает эргативный падеж связь транзитивного глагола с прямым дополнением, а интранзитивного глагола с подлежащим? Почему эргативным языкам свойствен супплетивизм глагольных основ? В какой связи с эргативным падежом находится свойственная эргативным языкам категория отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежности?
Не более ясными оказываются и импликации активного строя. Для языков активного строя характерно противопоставление сингулярных и плюральных глагольных основ. Члены каждой такой супплетивной пары передают соотнесенность действия с единичностью или множественностью вовлеченных в нее референтов. Остается все-таки неясным, почему эти пары обязательно должны быть супплетивными. Соотнесенность действия с единичностью или множественностью вовлеченных в нее референтов может выражаться и в других языках.
Как связать с наличием активного строя наличие в языках этого строя таких явлений, как отсутствие прилагательных или инфинитива? Если глагол в языках активного строя характеризуется более богатым набором категорий, чем существительное, то опять как это обусловлено наличием активных или неактивных участников действия. Исключительной особенностью активного глагола следует считать, по утверждению Г.А. Климова, функционирование в нем диатезы незалогового характера.
Остается опять-таки непонятным, как эта версия связана с активным строем языка. Почему личные глагольные аффиксы инактивного ряда формально тождественны с именными личными аффиксами органической принадлежности?