О Маяковском
Шрифт:
И вот она, красивая, такая для него несомненная, пойдет по саду. Они встретятся, заговорят о зверях,
Эти стихи мы читаем в день его памяти,
Будущее – XXX век, до которого не дотянешься, не увидишь его, как бы ни была длинна шея, – будущее несомненное.
Будущее, которое примет наш сегодняшний день.
Без александрийского стиха будущее, будущее с истинной поэзией.
Он чувствовал его в своем владении.
Воскреси — свое дожить хочу!ЧтобЛюбовь поставлена далекой целью, и к цели этой лежит дорога, общая с дорогой великой.
Было трудное время.
Через несколько лет приехала Мэри Пикфорд. Она приехала с Дугласом, у которого щеки были такие, что за ними не было видно ушей.
Она ехала мимо бедных, полосатых полей. С ней вместе ехал оператор, снимая ее, уже немолодую, и толстого ее, славного и уже уходящего из славы мужа.
Поезд бежал, бежали желтые станции. На вокзальных площадках люди кричали.
Махали кепками.
Девушки в кофточках, сшитых из полосатых шелковых шарфов, приветствовали Мэри. На вокзале собралось тысяч пятнадцать. Люди висели на столбах перрона. Немолодые люди с высоко подтянутыми брюками, люди в пиджаках, застегнутых на одну пуговицу, и в серых из бумажного коверкота рубашках приветствовали знаменитую американку.
Толпа бежала за автомобилем. В автомобиле Мэри с открытыми пыльно-золотистыми волосами.
Ночью пошли на Красную площадь. Вверх подымались купола церкви, похожей на тесно сдвинутые кегли.
Пропустили в Кремль. Дуглас залез в большую пушку, как когда-то залез Макс Линдер, но в пушке было несмешно.
Город был очень серьезный, и актеры не решались на развязность.
Во Дворце труда Дзержинский спорил с троцкистами о контрольных цифрах.
И Маяковский воспевал потом его жизнь, сожженную за революцию.
В газетах говорили о том – быть ли отрубам или хуторам, быть ли автомобилю или автотелеге. В театре шла «Зойкина квартира» Булгакова.
В кино шла «Шестая часть света» Дзиги Вертова.
В картине мыли баранов в море, охотники чародействовали, приседая перед выстрелом в соболя. Большая, разнокультурная, пестрополосая страна проходила через экран.
Маяковский любил хронику, хвалил Дзигу Вертова.
Он любил поэзию, свой парус, поставленный в ветер времени, и цель свою, счастливое человечество.
Он любил Пушкина и очень обижался на картину Гардина «Поэт и царь».
Там поэт писал стихи так: пойдет, присядет к столу и сразу напишет: я, мол, памятник себе поставил нерукотворный.
А памятники совсем не так ставятся.
Маяковский обиделся за Пушкина, как за своего товарища. На Страстной площади около большого плаката стояли два чучела, изображающих Пушкина и Николая.
А Маяковский проходил через этот город, который
И дальше шел по Тверской, которая теперь улица Горького, шел к площади, которая сейчас его имени.
Он шел в театр.
Он собирался ставить пьесу.
Но сперва поговорим о кино
Кино Маяковский любил хроникальное, но организованно-хроникальное, и сюжетное.
С сюжетом ему было трудно, он лирический поэт, и у него лирический сюжет, он сам герой своих вещей.
Его тема – поэт, идущий через горы времени.
В кино он любил самую специфику кино.
Он не собирался играть с киноаппаратом. Но театр, как и слово, дает художнику какие-то ограничения, и, переходя в новое искусство, надо стараться освободиться от ограничений, а не тащить их с собой.
Лев Толстой любил в кино превращения и не хотел ставить в кино «Анну Каренину».
Кино нравилось Маяковскому и тем, что киноработу не надо было переводить. Он любил американскую ленту.
«Потому, что заграничная фильма нашла и использует специальные, из самого киноискусства вытекающие, не заменимые ничем средства выразительности (поезд в «Нашем гостеприимстве», превращение Чаплина в курицу в «Золотой горячке», тень проходящего поезда в «Парижанке» и т. п.)». [70]
70
«Потому, что заграничная фильма…» – В. Маяковский. Караул!
Маяковский мечтал о радио для поэтов, для того чтобы передать метод своего чтения, новый, звучащий стих.
Я встретил одного старого редакционного работника, который не печатал Маяковского и был в числе людей, выдававших поэту удостоверение, что его вообще не будут печатать.
Понял он поэта тогда, когда ему прочел стихи сын, а сыну двадцать один год, он краснофлотец.
Вот как приходится дожидаться.
В кино Маяковский хотел ввести поэтические образы. Ему нужны были и хроника, и владение предметом, сопоставление предметов, а не только показ их. Люди в кино не должны быть непременно и всегда связаны с полом и с временами года.
Маяковский в своих мечтаниях в «Про это», когда поэт попадает то в зиму, то на Неву, то на купол колокольни Ивана Великого, может быть, вспоминал «Одержимого» Бестера Китона.
Сам он двигал кино в иной поэтический ряд. Пойди уговори людей. Уж в кино-то надо людей уговорить на съемку. Лента сама не снимается. И вот Маяковский написал сценарий «Как поживаете?». Напомню один кусок. Маяковский на улице подходит к девушке. Девушка отвечает ему:
«Да я же с вами говорить не буду».
Девушка отстраняется, оборачивает несколько раз голову, отрицательно покачивает головой.