О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

Голынский-Михайловский Антоний

Тем не менее свт. Игнатий все-таки приводит в своих трудах подробные описания технических приемов [115] . Он говорит об их несомненной пользе, но только при рассудительном отношении к делу, и всячески предостерегает от чрезмерного упования на внешнюю сторону дела: «Очень важно знать значение, которое дают святые наставники умной молитвы предлагаемому им механизму, который как вещественное пособие никак не должно смешивать с собственным действием молитвы, которому никак не должно придавать особенной важности, как будто от него проистекает все преуспеяние молитвы. В молитвенном преуспеянии действует сила и благодать Божия; они совершают все — пособия [же] остаются пособиями, в которых нуждается наша немощь, и отвергаются как ненужные и излишние по стяжании преуспеяния. Возложение упования на эти пособия очень опасно — оно низводит к вещественному, неправильному пониманию молитвы, отвлекая от понимания духовного, единого истинного. От ложного понимания молитвы всегда происходит или бесплодное, или душевредное упражнение ею. И то знай, брат, говорят Ксанфопулы, что всякое художество и всякое правило… предначертаны по той причине, что мы не можем еще чисто и непарительно

молиться в сердце».

115

См.: Свт. Игнатий, т. 2, сс. 285–289, 293–299.

Святитель входит в некоторые частности, связанные с художеством, напоминая, например, что естественно возникающую теплоту никак нельзя ни принимать за благодатную, ни услаждаться ею, ибо это есть начало самообольщения. Такую теплоту, пишет он, «непременно должны ощутить те, которые будут очень понуждать себя к соединению ума с сердцем при помощи вещественных пособий, давая им излишнее значение и не давая должного значения духовным пособиям». Он поясняет также, что «низменный стул очень удобен для упражнения молитвой Иисусовой». Хотя «этим не отвергается стояние при ней, но как почти все время истинного безмолвника посвящено молитве, то и предоставляется ему заниматься ею и сидя, а иногда и лежа». Тут же святитель напоминает, что молитва есть подвиг не телесный, но духовный и вся «сущность делания в Господе и в имени Его». Со свойственной ему осторожностью святитель подчеркивает, что деланию молитвы «несколько способствует художественное направление ума к словесности и к верхней части сердца».

В переписке с конкретными людьми святитель рекомендует «общее правило для всех, занимающихся молитвой: „заключать ум в слова молитвы“, т. е. молиться со вниманием». Приводит он в пример и свой личный опыт. «Вы, конечно, помните, что я вам завещал внимать умом языку, тихо произносящему молитву, отнюдь не позволяя себе самочинно вдаваться в художество, описанное в „Добротолюбии“… Моление с заключением ума в слова молитвы есть самое полезное и безопасное, механизм чрез ноздревое дыхание с усилием взойти умом в сердце воспрещен святыми отцами для не созревших к такому молению!.. Я стараюсь приобучиться единственно к первому способу как необходимому для внимания. Внимание — душа молитвы. Стараюсь даже устранять все прочее, чтоб делание было вполне бескорыстным, чтоб преуспеяние было вполне предоставлено воле Божией… Благую часть ты избрал, оставя все механизмы и довольствуясь заключением ума в слова; это поведет к самым правильным результатам, без всякой примеси прелести… Для себя я держусь, когда держусь, единственно заключения ума в слова молитвы; все прочее является, когда является, само собой».

В одном из частных писем к новоначальной инокине свт. Игнатий одобряет умеренное применение художественных приемов: «Что дыхание удерживаетесь вводить по художеству, изложенному в „Добротолюбии“, — хорошо делаете. Это художество превосходно сокращено прп. Нилом Сорским в следующие слова: „Не дыши борзо, ибо сие способствует к собранию ума“. Этим и вы довольствуйтесь, т. е. дышите тихо при молитве». Однако дальнейшее творчество, такое как введение с дыханием ума в сердце, святитель ей до поры воспрещает: «От художества о ноздряном дыхании уклонитесь! Когда Богу изволяющу придет время, то скажу. Этим художеством, в свое время полезным, некоторые неисцельно себя повредили»^{344}.

Иной раз святитель вскользь упоминает практические детали, которые являются указанием на применение художества. Например: «При упражнении молитвой Иисусовой полезно иметь глаза закрытыми и держать левую руку у персей, над левым сосцем груди, несколько повыше его, — последний механизм способствует к ощущению силы словесности, находящейся в персях»^{345}. Прикосновение руки (согревающая ладонь, нажим пальцев или просто легкое касание) привлекает и помогает собрать внимание в месте касания. Существенно и то, что упоминается именно левая рука, то есть держащая четки. Во время молитвы некоторая часть внимания у начинающего неизбежно отвлекается на перемещение пальцев по четкам, и если рука опущена, то туда же частично уходит неокрепшее еще внимание. Поэтому положение руки с четками возле сердца оказывается наиболее выгодным — внимание не расщепляется, но собирается в одном месте. Помогает также молитвенному сосредоточению и скрещение рук на груди.

Непроизвольные жесты человека не являются случайными. Например, при интенсивном размышлении, при умственном напряжении возникает потребность потирать рукой лоб, сжимать виски, подпирать кулаком голову. Рука бессознательно тянется к месту сосредоточения внимания. Телесный жест обнаруживает прямую связь с внутренним состоянием. Используя эту закономерность, можно влиять на процесс, помогать управлению вниманием. Поэтому столь простое действие, как размещение руки на груди, может, по принципу обратной связи, весьма ощутимо способствовать сосредоточению ума в нужном месте.

Свт. Феофан Затворник в отношении художества занимает следующую позицию: он запрещает, во избежание повреждений, помышлять о каких-либо приемах тем, кто подвержен мечтательности или похоти, а всем прочим, как монахам, так и мирянам, он, напротив, советует прибегать к художеству, особенно в тех случаях, когда окаменение и хладность завладеют сердцем, когда молитва идет с трудом.

Святитель советует «сесть в уединенном месте, преклонить голову к персям, стеснить несколько дыхание и телесные очи обратить тоже внутрь к месту сердца». Святые отцы «считают полезным и до времени нужным это телесное приспособление, но… все их внимание обращено на умное Господу в сердце предстояние… Как хочешь держи себя, только успевай приобрести это последнее. Мы же предлагаем тебе такие положения тела, какие сами держали и от которых получили пользу. Есть, однако же, между этими телесными деланиями и такие, которые как бы срастаются с умной молитвой и никогда от нее не отходят. Необходимо вниманием стоять в сердце, необходимо тело все держать в бодренном напряжении мышц… Эти условия в какой форме хочешь и можешь, в такой и исполняй. Темное и уединенное место считается нужным

для отстранения внешних впечатлений; но если ты можешь отвлекать себя от этих впечатлений и среди множества их, оставайся где хочешь. Сидеть на малом стульце, стеснить дыхание, болеть раменами, выею, персями советуется ради того, чтобы поставить в бодренное направление тело. Но если ты можешь как-нибудь иначе это исполнить или делать это одним внутренним напряжением мышц, делай, как находишь удобнее… Сведение ума в сердце путем дыхания указывается на тот случай, если ты не знаешь, где остановиться вниманием или где сердце. А если ты и без этого знаешь, как найти сердце, делай как знаешь, только установись в сердце… Однако же не должен ты пренебрегать сказанным положением тела… Если опыт показал, что такие и такие положения очень пригодны к деланию умной молитвы и успеху в ней, то какая нужда отступать от них или изобретать новые? Тем более что, по приобретении успеха в молитве, они сами собою отстранятся в некоторых чертах, как отнимаются подмостки, когда отстроен бывает дом»^{346}.

Предупреждения святых отцов повторяет в своих поучениях известный подвижник нашего времени отец Софроний (Сахаров) [116] : «Искусственный прием может помочь начинающему найти место, где должно стоять вниманием ума при молитве и вообще во всякое время. Однако чрез такой способ настоящая молитва не достигается. Она приходит не иначе как чрез веру и покаяние, являющиеся единственным основанием для подлинной молитвы. Опасность психотехники, как показал долгий опыт, в том, что есть немало людей, слишком большое значение придающих самому методу. Во избежание вредной деформации духовной жизни молящегося, начинающим подвижникам с древних времен рекомендуется иной образ, значительно более медленный, но несравненно более правильный и полезный, а именно: сосредотачивать внимание на имени Иисуса Христа и на словах молитвы. Когда сокрушение о грехах достигает известной степени, тогда ум естественно идет на соединение с сердцем» ^{347} .

116

Схиархимандрит Софроний (Сахаров; 1896–1993) — родился и вырос в России. Офицер инженерных войск и одаренный живописец, утонченный интеллектуал. На фронте не был. После революции дважды арестовывался ЧК и отправлялся на Лубянку. Эмигрировал в начале 20-х годов. В Париже поступил в богословский институт. В 1925 г. о. Софроний прибыл на Афон, где подвизался в разных обителях более 22-х лет. Был духовником нескольких монастырей. С 1930 г. находился под духовным руководством прп. Силуана. По кончине Старца о. Софроний семь лет отшельничал в пещерах. В 1947 г. о. Софроний едет в Париж, где издает всемирно известную книгу «Старец Силуан». Позднее им написаны книги «Видеть Бога как Он есть» и «О молитве». В 1959 г. о. Софроний основал монастырь в Англии, куда вывез с Афона часть мощей еще не канонизированного тогда старца Силуана. Почил на 97-м году жизни (11.07.93). Архим. Софроний (Сахаров). Духовные беседы. «Сатис», С-Пб., 1997.

В какой-то мере отдельные элементы художественных приемов могут понадобиться при начальных подступах к молитве как вспомогательный инструмент для поддержания молитвенного состояния. Они же могут быть полезны и в дальнейшем — как способ возгревания при охлаждении сердечном, когда чувства ослабевают, силы истощаются, ум начинает рассеиваться и не может устоять в молитве. О подобных тяготах рассказывает схиигумен Герман (Гомзин), вспоминая о своем наставнике о. Александре Гефсиманском [117] : «Старец достиг такого навыка в молитве Иисусовой не без труда. Ему было так трудно, когда он нудил себя к молитве в начале своего подвига, что он скорее был согласен камни ворочать, лишь бы не творить молитву. И мысль его смущала, что он, творя молитву, погубит свой ум» ^{348} .

117

Иеросхимонах Александр Гефсиманский Затворник (Стрыгин; 1810–1878) — иеросхимонах, известный старец и молитвенник. С 12 лет познал Иисусову молитву. Был женат, имел сына. Овдовев, поступил в Оптину пустынь (1838) под руководство прп. Льва Оптинского. О. Александр был сподвижником прп. Амвросия Оптинского, который иной раз посылал к нему своих чад на исповедь. С 1841 г. о. Александр подвизался в Малоярославецком монастыре, где принял постриг в мантию, а в 1851 г. перешел в Гефсиманский скит при Троице-Сергиевой Лавре. Его восприемником при постриге в схиму и духовным отцом стал наместник Лавры прп. Антоний (Медведев). По его воле о. Александр начал с 1861 г. принимать и наставлять братию. С 1862 г. старец по благословению свт. Филарета Московского удалился в затвор. Его учеником и келейником в затворе был известный впоследствии подвижник схиигумен Герман (Гомзин). О жизни и подвигах старца-затворника… «Даниловский Благовестник», М. (репринт, 1900).

Помощь бывает нужна, когда внешние помехи не дают сосредоточиться, отвлекают внимание вовне, захватывают и распыляют его. Потребность в самопринуждении возникает также при находящих во время молитвы искушениях, когда обрушивается шквал помыслов и под их натиском ум не способен устоять. Или когда становится вдруг нестерпимо скучно, кажется все бессмысленным и ненужным, а продолжать молитву нет сил. От бесцельности и равнодушия наступает охлаждение, отупение; уныние начинает подбираться к душе; инертность и вялость связывают молящегося по рукам и ногам. Вот тогда-то некоторые приемы могут дать опору, за них можно держаться — для преодоления уныния, для поддержания молитвенного духа. Наличие технической задачи помогает в такие моменты устоять, так же как и веревочные петли, свисающие с потолка, в которые подвижник продевает руки на ночной молитве. Техническая задача увлекает и подкрепляет, дает стимул продолжать брань, когда внимание становится неподвластным, истощившись в борьбе с помыслами, когда чувства изнемогают. Так приемы телесные способны поддерживать труд духовный.