О молитве Иисусовой
Шрифт:
25 августа
На утрене в конце «художественной» молитвы, притрудной, сподобился умиления. Ощутил милосердие Спасителя к нам со внушением «Научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем». Когда собирались парить поутру, после часов, просфоры на самоваре и с большим трудом (от неудобства места) слазил в церковную цистерну намочить просфоры, то сердце смутилось от нетерпения против ученика, что он не исполнил это трудное для меня дело. Но смутихся и не глаголах. От нетерпеливого слова ему по сему поводу удержало воспоминание об умилении со внушенною мне заповедью о кротости. После чая до обеда помолился сидя, без внимания к художественным приемам и за три четки такой свободной молитвы много развлекся и, только вставши, строгим соблюдением приемов и поклонами восстановил внимание и сподобился умиления. Двоякое внимание в молитве — с одной стороны, к Лицу Самого Господа, с другой, к словам молитвенным,
Древние Св. Отцы и, хотя редкие, современные, например: приснопамятный о. Иоанн Кронштадтский и может быть другие сокровенные рабы Божии, простые молитвенники, богаты были живою верою и любовию ко Господу и по сему всегда и просто находились в молитвенном общении с Ним. Мы же, немощные и расслабленные телом и духом, до времени — «до нарока отца» (Гал., 3–4) нуждаемся в пестуне–детоводительстве внешних правил (художеств) закона молитвенного, пока под опекою их не возрастет наш дух молитвенный; как и угодники Божии получают за труд своей веры и любви к молитве, а через нее к Богу, дар «всыновления», т. е. благодатные дары совершенной умносердечной молитвы, в которой благодатные сыны Божии непрестанно вопиют: «Авва Отче» (Рим. 8,15 и Гал.4,6). Нам же грешным и недостойным довлеет ощущать по милости Божией хотя бы начатки сего благодатного всыновления (Рим. 8, 23) — умиление в извещение отпущения наших многих и великих грехов.
26 августа
После Литургии и после чая, помолившись немного ходя, присел для молитвы в притворе церковном, там было потише. Скоро молитва пошла себе еще тише, в душе обрелось место сердечное, для нее устойчивое, удобное и покойное. Молится уже не ум, а само сердце: ум только по временам взирает на происходящее в сердце самодвижное молитвенное движение. Само сердце видимо смотрело на Господа, на себя и на свое молитвенное призывание Его, как бы на журчащий однообразно, далеко в глубине его, ручеек. Мир, теплота чувств ко Господу Спасителю, смирение и кротость было дыханием его. В таком состоянии оно представлялось уму моему живым «внутренним человеком», в противоположность «внешнему человеку» — обычному нашему сознанию. (Узнав об этом о. Никодим сказал ему: «Это у вас, Батюшка, ум соединился с сердцем». И многое другое испытывал он от умно–сердечной молитвы. А незадолго до своей кончины испытал еще большую радость, продолжавшуюся целый день. Сидел он в изумлении. Состояние его это случилось по причине виденного во сне на небе креста из четырех лун и очень торжественного колокольного звона, как на Пасху. Все люди были наряжены по–праздничному и восклицали: «Празднуем победу над коммунистами»). О, если бы сподобил Господь благодатию Своею утвердиться нам во «внутреннем человеке» и прочее… (Ефес. 3, 16–20).
27 августа
На утрени «художественная» молитва сначала шла слабо и рассеянно, но я понуждал себя на внимание и чувство до изнеможения в груди, и хотел уже оставить продолжение такой молитвы. Но вот, после сего перелома воли, ум скоро обрел, или лучше сказать, ему открылось «место сердечное» духовным чувством, как бы тонким жалом плачевного покаяния: «печали по Бозе» о чем–то дорогом для сердца и потерянном благе с неким ощущением его вновь и с некою надеждою опять возвратить его в сердце, а вместе с ним и Самого дародателя его Сладчайшего Господа Спасителя, как это чувствовалось в первые годы сознательного уже детства. Воспроизведение в памяти пережитого удерживает сердце и после в покаянных чувствах. Так молитва внимательная и усердная сопровождается благодатным посещением, постепенно пересоздает нашего внутреннего человека. Всегда нужно поставлять последнею целью молитвенного правила и искать в молитве благодатного посещения, а не остановиться на нем и на приемах «художественных», не говоря уже о них самих, но и на первом благе, полученном от них — сохранение от праздности и помыслов во время такого первоначального нашего молитвенного «делания».
Первое, т. е. благодать Божия, созидает внутреннего человека, а последнее, т. е. наше делание, только охраняет здание благодати, при том при содействии той же благодати. От одного же нашего внешнего молитвенного делания — и простого и художественного — рождается и воспитывается евангельский
После обеда за чаем прочитали для проверки мой «молитвенный дневник» за три последних дня (с 24 по 27 августа). Мой сотрудник заметил по дневнику и по объяснению моему на его замечание, что неправильное у меня управление дыханием во время умной молитвы: я употреблял усиленные вдыхания, — где оно кончается — места сердечного и тем утруждал свою грудь, производя в ней волнение, т. е. тогда как в художественной молитве требуется тихое и плавное дыхание — «удерживать, по святоотеческому выражению, борзое дыхание и задерживать». С сим я согласился. Другое замечание сделано было на мое выражение (26 августа): «Само сердце видит Господа и себя и свое молитвенное призывание». — «Это у вас, Батюшка, заметил мой сотрудник, соединился ум с сердцем и из сердца видит, а вам кажется сердце видит, но не сердце, а ум видит». С ним я согласился до времени, когда убеждусь более от святоотеческих слов. Так же освободил мой сотрудник наперед от необходимости поклонов и призывания слов молитвенных с биением сердечным, особенно затрудняющим меня в числе приемов художественных, святыми отцами прямо не указанных приемов, как и всякой истинной молитвы, состоит в смиренном, внимательном и усердном призывании Господа умом в сердце.
28 августа
Сегодня на утрене, во время «художественной» молитвы, грудь уже не болела после того, как перестал делать частые вдыхания для определения «места» сердечного, а вместо того сдерживать немного вдыхание и выдыхание, чтобы дыхание, по святоотеческому учению не борзо было. От такого сдержанного дыхания в сердце и во всем теле чувствовался покой, что отражалось и на спокойствии духа и способствовало скорее ощутить «место сердечное» и творить там умную молитву. Так требуются нам вразумления и поправки друг от друга.
Исповедь в тот день прошла мирно, хотя и ожидал с некоторыми из братии неспокойных объяснений на исповеди и сам был озабочен до исповеди. Всякую заботу и в этом отношении надо возлагать на Господа и не приготовлять своих объяснений с неисправными исповедниками, по упованию: «В тот час (на исповеди) дается, еже подобает рещи». Проводив братию сел в притвор и продолжал свое обычное правило молитвенное. От утомления, вероятно, и рассеянности, предыдущей в обращении с исповедниками забылся на минуту или менее того. Но то диво, что после минутного незаметного тонкого забвения сном, пробуждался с более ясным зрением умом Господа в глубине сердечной, и молитва после краткой остановки сама продолжала твориться опять до тех пор, пока она постепенно незаметно останавливалась, и я снова затем пробуждался с нею. Так продолжалось в течение часа несколько раз.
После обеда послышался издалека голос идущего к нам поклонника, русского беженца из Югославии к нам на беседу. Как ни прятались мы, но вынуждены были принять его. Так как до вечерни и после нее пришлось с ним долго беседовать о разных скорбных обстоятельствах беженских и требовалось оказывать внимательное сочувствие скорбному, то я под влиянием сего чувства забыл о своем занятии умною молитвою, потерял и место сердечное, с большим вниманием приобретенное. И в тот вечер под праздник Усекновения главы Св. Предтечи Господня Иоанна и на другой день на утрени никак не мог собраться умом и обрести место сердечное, и только призывание на помощь, после молитвы Иисусовой Пресвятыя Богородицы и празднуемого Св. Предтечи несколько смягчило сердце и привело в чувство.
29 августа
На Литургии, слава Богу, причастился с чувством, но после Литургии в новой беседе с гостем снова рассеялся и утомился, но оставивши гостя до обеда не мог ни отдохнуть, ни направиться на молитву. Во время обеда продолжение той же беседы на три часа до провода гостя. Пришел после этого в свое тихое помещение, но не смог ни спать, ни молиться внимательно ибо потеряно место сердечное. Хотя совесть спокойна была за проведенное время в беседе. Пришлось сознаться в своей немощи. Вместе с участием и вниманием к ближнему, в то время надо хранить и свое состояние молитвенное. Но и сознавши эту немощь и напрягавшись не раз на умную внимательную молитву, не мог получить, пока не вспомнил так часто забываемое нами то необходимейшее для нас в трудах спасения евангельское предупреждение Христа Спасителя: «Яко без Мене не можете творити ничесоже». Вспомнив же и помолившись Господу в сердце о помощи, тотчас незаметно и получил ее: в сердце самом изреклась молитва: «Иисусе Сыне Божий помилуй» и обрелось таким образом без художественных приемов место сердечное. Теперь мне пришлось пользоваться ими для поддержания молитвы, начавшейся Божиею помощью.