О, мой бомж

Джема

– А как он выглядел? – сердце в груди тревожно забилось.

– Ну как? Мужик как мужик. Высокий, мощный. Бородатый.

– Красивый? – с надеждой спросила я.

– Ну это кому как. Как по мне, любой человек красивый. Одно скажу, если бы не фингал под глазом, выглядел бы он лучше.

– Это он.

Про синяк я Антонычу ничего не говорила. Значит, он и правда видел безымянного.

– Вот что я скажу, не видел я его никогда в нашем районе. Может, залетный какой. Может, бандит. Повезло вам, что никакого вреда вам не

причинил. Такой и ограбить может, и убить. И поминай, как звали, - Антоныч зябко подул на руки. Сегодня было особенно холодно. Еще и ветер поднялся.

Конечно, эти мысли и мне приходили в голову. Слишком неосмотрительно я впустила в свой дом человека, которого совершенно не знала. Но, несмотря на справедливость его замечания, хотелось с ним спорить. Сказать: нет, вы ничего о нем не знаете, он не такой, он другой.

Но вместо того, чтобы возразить ему, я спросила:

– Михаил Антонович, холодно вам?

– Зима ж все-таки, - улыбнулся он.

– А хотите я вам свитер подарю? Он теплый, новый, чуть большеват вам будет, но это не страшно.

Все ж будет какая-то польза от моей покупки. Конечно, я могла бы сдать свитер в магазин, но пожилой человек замерзает, а у меня есть то, что может его согреть.

– Ну, если не жалко, - старику явно стало неудобно.

– Подождете здесь, у подъезда? Я мигом спущусь.

Дома я швырнула сумку на обувницу, быстро разулась, нашла на кухне в коробочке с пакетами более менее приличный пакет и положила в него свитер. Сунув ноги в шлепки, чтоб не терять время, вышла к лифту.

Антоныч с каким-то обреченным видом мялся у крыльца.

– Возьмите, - протянула я ему подарок.

Вопреки моим ожиданиям он вытащил свитер из пакета, развернул его и стал внимательно рассматривать в скудном желтом свете лампочки. Взгляд его зацепился за бирку, которую я так и не сняла. Он поднес бумажку ближе к свету и прочел цену.

– Катенька, может, вы его в магазин все же сдадите? Такие деньжищи бешеные.

– Я по скидке брала. Три вещи по цене одной, - не моргнув, соврала я.

Он покачал головой. Не поверил. Что поделать, лицо у меня такое, всегда видно, когда обманываю.

– Ему купила? – старик проницательным взглядом чуть ли не до самых глубин души добрался.

Я ничего не ответила. Потупилась.

– Не могу я его принять, - твердо сказал он, засовывая свитер в пакет.

– Не обижайте меня, пожалуйста. Вам свитер нужнее. Вряд ли он вернется.

– Эх, Катерина, Катерина, - вздохнул он, но перестал пытаться всучить пакет обратно.

И мне вдруг подумалось, вот Антоныч – человек совестливый, не пропащий, ни разу за все время не видела его выпившим, а судьба у него сложилась так, что вынужден в мусорных баках копаться, чтобы добыть пропитание. Жалко его стало, поэтому слова сами сорвались с губ.

– Михаил Антонович, вот вам хотелось бы иметь крышу над головой, работу?

– А у меня все было. Сыну квартиру отписал,

а потом так получилось, что вдруг шаркаю сильно, чайником по утрам гремлю, дышу громко. Ну я и ушел, чтоб не мешать. Вот уже три года так. А сын как увидит, да глаза отведет, стыдно ему, что отец бомж.

– При нашем доме комната есть небольшая, дворницкая. Если захотите работать дворником, сможете там жить. Пусть условия там не очень хорошие, зато тепло и сухо.

– Да кто ж меня туда возьмет, Катенька? Кому я без документов нужен?

– Возьмут. Там другой человек оформлен для стажа. Вы будете работать и деньги получать, а он только числиться.

– Для друга своего работу нашла, что ли? – покачал головой Антоныч.

– Да, - я уставилась вниз на свои нелепые резиновые шлепки, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

– Ох, Катенька, Катенька, а его вы спросили, нужно ли ему это вообще? Сами за человека решили, сами за него судьбу придумали. Добрая вы, Катенька, но не всегда такое добро благо приносит. Иногда от него одни проблемы.

– А я у вас и спрашиваю, нужна ли вам работа и кров.

– Честно сказать, надоело мне маяться по подвалам. Если и правда, получится к делу какому пристроиться, буду только рад. И вовек доброты вашей не забуду.

Глава 16

В тот же день позвонила Вере Ивановне, и она наконец-то выдохнула. Надоело ей жалобы получать, что дорожки не расчищены и не посыпаны песком.

Правда, когда Михаил Антонович, искупанный и одетый в недорогие, но новенькие вещи, аккуратно зачесанный и благоухающий «Шипром» предстал пред ее ясные очи в конторе управляющей компании, она очень удивилась.

– Катенька, вы ведь говорили, что ваш кандидат на место молодой и сильный? – она спустила очки на нос, оглядывая Антоныча с головы до ног.

Я потупилась, не зная, как объяснить ей, что кандидат в силу обстоятельств сменился, что-то проблеяла.

Но Михаил Антонович не растерялся, весело ответил строгой Вере Ивановне.

– Так я молодой… душой. И еще ого-го!

Не знаю, что было такого в его фразе или в том, как она была сказана, но Вера Ивановна засмущалась, заправила за ухо прядь, выбившуюся из идеально зализанного пучка.

– Ну, ладно. Так уж и быть. Возьму вас. Все равно работать никто не рвется. Но учтите, - добавила она строгим тоном, - пить у нас нельзя. Замечу навеселе - выгоню враз.

– Да я ж не пью совсем и не курю. И вообще я за ЗОЖ.

– Посмотрим-посмотрим. Аванс у нас 25-го числа, зарплата 5-го числа каждого месяца. За зарплатой приходить в бухгалтерию, вторая дверь справа. Вот ключи от дворницкой, она с торца здания. Если чего-то будет не хватать, чашки, ложки, поварешки всякие, не стесняйтесь, звоните, - она протянула ему визитку.
– Необходимый для работы инвентарь в кладовке рядом. Уборку двора начинайте не позже пяти утра. Качество я проконтролирую.