О мышах и о людях
Шрифт:
— К чертям, что я там говорил. Ты помнишь, как мы пришли в «Мюррей и Рэди», и они дали нам трудовые книжки и билеты на автобус?
— А, ну да, Джордж, теперь я вспомнил, — руки Ленни быстро шмыгнули в карманы куртки. И он кротко проговорил: — Джордж… у меня нету моей… этой… Видать, я потерял её.
Он с безысходностью уставился в землю.
— У тебя никогда её и не было, дурень ты этакий. Они обе у меня. Уж не думаешь ли ты, что я разрешу тебе держать при себе трудовую книжку?
Ленни с облегчением улыбнулся.
—
Джордж подозрительно прищурился:
— Чего там у тебя?
— Ничего у меня в кармане нет, — быстро ответил Ленни.
— Я знаю, что в кармане ничего. Оно у тебя в руке. Что у тебя в руке, чего ты там прячешь?
— Да ничего, Джордж. Правда, ничего.
— Ага, рассказывай. Давай–ка это сюда.
Ленни отвёл сжатую в кулак руку подальше от Джорджа.
— Это только мышка, Джордж.
— Мышка? Живая мышь?
— Не–а. Мёртвая мышка, Джордж. Я не убивал её. Правда! Я нашёл её. Я нашёл её уже мёртвую.
— Давай её сюда! — велел Джордж.
— Позволь мне оставить её себе, Джордж.
— Дай сюда!
Сжатая ладонь Ленни неохотно подчинилась. Джордж взял мышь и бросил её в кусты на другой стороне заводи.
— Накой тебе мёртвая мышь, а? — спросил он.
— Я бы тихонько гладил её пальцем, пока мы так долго–долго идём, — отвечал Ленни.
— Ну уж нет, ты не будешь гладить никаких мышей, пока идёшь со мной. Ты помнишь, куда мы топаем?
Ленни выглядел испуганным. Он в замешательстве уткнулся лицом в колени и глухо произнёс:
— Я опять забыл.
— Господи Иисусе, — покорно вздохнул Джордж. — Ладно, слушай сюда: мы идём работать на ранчо, на таком же, с какого мы ушли на севере.
— На севере?
— В Уиде.
— А, точно, я помню. В Уиде, да.
— Это ранчо, куда мы идём, — прямо вон там, в четверти мили. Мы придём туда и спросим хозяина. Вот гляди, я дам ему эти трудовые книжки, а ты молчи, не говори ни слова, понял? Ты только стой и не говори ничего, Ленни. Если он поймёт, что ты немного того, мы не получим работы, но если он увидит, как ты работаешь раньше, чем услышит, чего ты мелешь, то всё будет путём. Сечёшь?
— Конечно, Джордж. Конечно, я секу.
— Лады. Ну, скажи мне: когда мы найдём хозяина этого ранчо, что ты станешь делать?
— Я… Я… — Ленни задумался. На его лице отразилось мучительное движение мысли. — Я… не стану ничё говорить. Буду тока стоять там и всё.
— Молодец. Красавчик. Давай, Ленни, повтори это раза два–три, чтобы уж точно не забыть.
— Я не стану ничё говорить… — послушно забубнил Ленни. — Я не стану ничё говорить… Я не стану ничё говорить. Вот.
— Лады, — кивнул Джордж. — И ты не должен делать ничё плохого, наподобие как отмочил в Уиде.
Ленни выглядел озадаченным.
—
— Да ты, кажись, и это забыл, а? Ну и ладно, я не стану тебе напоминать, а то, чего доброго, ты сызнова такое провернёшь.
На лице Ленни мелькнул отблеск понимания.
— Они прогнали нас из Уида, — изрёк он с торжеством.
— Прогнали нас, как же, — недовольно проворчал Джордж. — Мы сбежали. Они искали нас, но поймать у них не вышло.
Ленни счастливо хихикнул:
— Я не забыл это, ещё бы!
Джордж откинулся назад и лёг на песок, сложив руки под головой. Ленни в точности повторил его движения, а потом приподнял голову и посмотрел на Джорджа, чтобы убедиться, что всё сделал правильно.
— Блин, с тобой одни заморочки, Ленни, — сказал Джордж. — Всё было бы так легко и просто, если бы ты не висел у меня на хвосте. У меня была бы лёгкая житуха и, может быть, я даже завёл бы себе девчонку.
Минуту Ленни лежал спокойно, а потом с надеждой произнёс:
— Мы будем работать на ранчо, Джордж.
— Ну вот, хоть это ты усвоил. А сейчас мы будем спать, потому что на то есть причина.
День торопился уйти и стать вчерашним днём. Только верхушки Габилан ещё сияли в свете солнца, уже покинувшего долину. Водяная змейка скользила по заводи, её головка торчала из воды как маленький перископ. Подрагивали камыши, тревожимые течением. Где–то далеко, в стороне шоссе, крикнул что–то человек, ему отозвался другой. Ветви сикоморов тихонько зашелестели на ветру, который тут же и утих.
— Джордж, почему мы не можем прийти на ранчо к ужину? На ранчо ведь ужинают.
Джордж повернулся на другой бок.
— Не твоя забота. Мне здесь нравится. Завтрева двинем на работу. Я видел как туда везли молотилки, значит, мы будем таскать мешки с зерном, надрывать животы. А сейчас, стало быть, я собираюсь лежать здесь и глазеть на небо. Так мне хочется.
Ленни поднялся на колени и посмотрел на Джорджа сверху.
— У нас не будет ужина?
— Будет, конечно, если ты насобираешь сухих ивовых веток. У меня в мешке есть три банки бобов. Ты разведёшь огонь. Я дам тебе спичку, когда натаскаешь хворосту. Разогреем бобы и поужинаем.
Ленни сказал:
— Я люблю бобы с кетчупом.
— Это хорошо, но у нас нет кетчупа. Давай двигай за дровами, да не глазей по сторонам попусту, скоро стемнеет.
Ленни неуклюже поднялся на ноги и скрылся в зарослях. Джордж остался лежать и только принялся мелодично насвистывать. Вниз по реке, с той стороны, куда ушёл Ленни, донеслись всплески. Джордж перестал свистеть и прислушался. «Бедолага», — произнёс он тихо и вернулся к своему занятию.
Спустя минуту Ленни с треском ломаемых сучьев явился из зарослей. В руке он нёс одну небольшую ивовую ветку. Джордж сел.