О них не упоминалось в сводках
Шрифт:
— Люди храбрость проявили, а вы их по голове! Молодцы ребята!
— Что это за храбрость в таком состоянии! — возражал я.
— Будь они пьяными — заблудились бы ночью, дорогу домой не нашли. А раз нашли, значит, трезвые. И нечего нам морские традиции нарушать!
— Какие традиции? — не понял я.
— Если моряк лежит на берегу головой к кораблю, то наказание ему уменьшается: как-никак смягчающее обстоятельство, — улыбнулся Данин. — А у тебя люди и врага побили и назад вернулись. Наказывать их не стоит! — заключил подполковник.
Вскоре разведчики 3-го
Старшим адъютантом дивизиона вместо погибшего Соловьева был назначен лейтенант Лубянов. 3-ю батарею принял от него лейтенант В. М. Соколов.
Конец мая и начало июня прошли в боях местного значения. 2-й и 3-й батальоны получили задачу вместе с двумя батареями дивизиона ликвидировать уцелевший после апрельских боев плацдарм противника на южном берегу реки Яндеба. Этот плацдарм несколькими «аппендиксами» вклинивался в нашу оборону. Наступая по колено в воде, от островка к островку, моряки за три недели упорных и тяжелых боев очистили южный берег реки от врага.
В этих боях с самой лучшей стороны показал себя огневой взвод 3-й батареи лейтенанта Г. А. Швалюка и, особенно, расчет старшины 2-й статьи А. И. Пашкова, который подавил три дзота и сбил с деревьев много «кукушек». Артиллеристы смело действовали под огнем противника. На орудии осталось множество следов от осколков. На каждом квадратном дециметре броневого щита — по две-четыре вмятины. На израненное орудие приезжал смотреть сам командир бригады, он удивлялся живучести этой приземистой пушки и мужеству расчета, укрывавшегося за ее щитом.
В середине июня бригада была переведена на другой участок фронта. Сменив части 314-й и 67-й стрелковых дивизий, мы заняли оборону по южному берегу полноводной реки Свирь, в районе полуразрушенного оккупантами города Лодейное Поле.
На этом участке никаких активных действий мы не вели. Нас с противником разделяла река шириной до трехсот метров. Водная преграда мешала производить ночные поиски и разведку боем. Шло соревнование снайперов обеих сторон, но и им трудно было найти цель. Все зарылось в землю, из траншей высовывались только головки перископов и стереотруб.
Через двадцать дней мы были выведены в район второй оборонительной полосы армии. В двадцати — тридцати километрах от линии фронта части бригады с большим напряжением строили оборонительные сооружения: траншеи и дзоты. Все это тщательно маскировалось под фон окружающей местности. Работали с раннего утра и до позднего вечера.
— Люди воюют, а мы тут землю роем, — недовольным тоном сказал мне однажды Мазуров, когда мы сидели с ним около только что выстроенного дзота. — Немцы на юге опять перевес взяли. Крым захватили, к Волге подошли, к Северному Кавказу рвутся. А мы цветочки нюхаем, как на курорте. — Комиссар сердито дунул на одуванчик. — Теплынь, птички поют. Скоро грибы собирать начнем…
Я только
— Вернемся домой, и рассказать нечего будет. В обороне всю войну просидели, — пожаловался мне как-то лейтенант Ярош, выражая мнение многих.
— Придет время, и нам важную задачу поставят, — ответил я. — Войне еще конца не видно.
— Эх, скорей бы!
В дивизион приезжал вновь назначенный командир бригады полковник И. Н. Бураковский. Он следил за темпами строительства и внутренним порядком в частях. Невысокого роста, худощавый, на вид лет сорока, Бураковский сразу же произвел на всех хорошее впечатление своими лаконичными, деловыми указаниями и советами. В нем чувствовался человек сильной воли, хорошо знающий свое дело.
Чаще всех бывал у нас полковник Данин. Строительство укреплений его не интересовало. Он беспокоился о другом.
— Жми, Морозов, на боевую подготовку, пока время есть, — советовал мне полковник. — Следи, чтобы наводчики каждый день тренировались в стрельбе прямой наводкой. Командиров батарей, взводных учи.
Всеми правдами и неправдами мы ежесуточно выкраивали несколько часов для тренировок основных специалистов — командиров орудий, наводчиков и их заместителей. Благодаря этим систематическим тренировкам дивизион занял первое место по стрельбе на армейских соревнованиях.
Удачно стреляли артиллеристы и других дивизионов нашей бригады. Приказом по армии командованию бригады была объявлена благодарность за хорошую подготовку артиллерии.
В середине лета ушел от нас батальонный комиссар Мазуров, переведенный с повышением. Жалко было расставаться с ним. Василий Дмитриевич умел требовать, но умел и заботиться о людях. Как отца родного, любили его в дивизионе.
Вместо Мазурова к нам назначили батальонного комиссара Дмитрия Ильича Жука. Это был моложавый еще человек с густыми, зачесанными назад черными волосами. Лицо упрямое, в глазах — лукавые искорки.
«Сработаемся ли мы с ним?» — думал я, глядя на нового комиссара.
Они сделали все, что смогли
В то время, когда бригада строила оборонительные сооружения, южнее Ладожского озера готовилась и проводилась Мгинско-Синявинская операция, имевшая цель прорвать блокаду Ленинграда. Мы внимательно следили за развитием событий на Волховском фронте — ведь он был нашим соседом.
В конце августа войска фронта прорвали оборону противника, продвинулись вперед на десять — двенадцать километров и завязали бои под Синявино и Мгой. Но вскоре наступление пошло на убыль. Противник подтягивал резервы, сильными контратаками стремился восстановить прежнее положение. Советские войска с трудом отражали эти попытки.