О праве войны и мира

Гроций Гуго

Великодушно, однако же, и более свойственно христианской простоте воздерживаться даже от обманов врага; что поясняется подходящими примерами

XX. 1. Нам известно, далее, что известного рода обманы, которые, как мы сказали, допустимы, отвергаются некоторыми народами и отдельными людьми; это, однако, происходит не в силу служения справедливости, но вследствие некоей исключительной высоты духа, а иногда - и вследствие уверенности в своих силах. У Элиана приводится изречение Пифагора о том, что человек двумя путями легче всего приближается к богу, а именно - всегда говоря правду и оказывая людям благодеяния. А у Ямвлиха правдивость именуется проводником ко всевозможным благам божественным и человеческим. У Аристотеля (“Этика Никомаха”, кн. IV, гл. 8) говорится, что “великодушный любит высказывать истину свободно”. У Плутарха читаем: “Ложь

свойственна рабскому состоянию“45. Арриан о Птоломее (кн. I) пишет; “Ему, как царю, лгать позорнее, чем любому гражданину”. У него же приведены (кн. VII) слова Александра: “Не следует царю обращаться к подданным с чем-нибудь иным, кроме правды”. Мамертин о Юлиане говорит: “Удивительно в нашем государстве согласие мысли и слова. Он не только считает ложь чем-то низменным и малодушным, но и рабским пороком - и правильно, ибо лживыми людей делает нужда или же страх, император же, снисходящий до обмана, не сознает величия своей судьбы”. У Плутарха воздаются похвалы Аристиду: “Дух, которому присуще моральное постоянство и преданность справедливости, обмана же избегавший даже в шутку”. Об Эпаминонде Проб говорит: “… до такой степени преданный истине, что не опускался до лжи даже в шутку”.

2. Сказанное тем более должно соблюдаться на самом деле христианами, потому что им не только вменена в обязанность простора (евангелие от Матфея, X, 16), но и воспрещено пустословие (евангелие от Матфея, XII, 36), и в пример ставится тот, чьи уста не изобрели лжи. Лактанций пишет: “Таким образом, путник правдивый и справедливый не произнесет стиха Луцилия: Лгать не годится друзьям и близким знакомым, но предпочтет не обманывать даже врага и чужого и никогда не допустит того, чтобы язык, этот выразитель души, расходился с чувством и мыслью”.

Таков в трагедии Софокла “Филоктет” Неоптолем, “отличающийся великодушной простотой”, как правильно заметил Дион Прусийский, и ответивший Улиссу на увещание прибегнуть к хитрости:

Я. слушая внушения Лаэртида,

Исполнить откажуся многое:

Не рождены для хитростей ни я,

Ни мой родитель, как передают46;

Готов скорее силой, чем обманами

Вернуть назад добытое.

Еврипид в трагедии “Рес” заявляет:

Великодушный тайно наносить

Не станет смерть.

3. Так, Александр отказался добиться победы хитростью. А Полибий (кн. IX) сообщает, что ахеяне ужасались прибегать против врагов к каким бы то ни было хитростям, потому что они считали прочной только такую победу, которая, выражаясь словами Клавдиана,

Дух врагов покоряет, сломив их отвагу.

Таковы были и римляне почти до самого конца второй Пунической войны. Элиан пишет: “Римлянам свойственна доблесть, им не подходит одерживать победу хитростью и коварством”. Оттого когда македонский царь Персей обманулся в надежде на мир, то старейшие сенаторы отказались одобрить римские хитрости, ибо предки никогда не кичились тем, что вели войны преимущественно хитростью, а не доблестью, не прибегали ни к изворотливости пунийцев, ни к коварству греков, у которых обмануть врага считалось большей доблестью, чем превзойти силой. Затем они прибавили следующее соображение: “Иногда в настоящее время хитрость предпочтительнее доблести; но только тот считается покоренным окончательно, кто вынужден признать, что победа над ним одержана не искусством, не случайно, а благодаря превосходству сил в справедливой и благочестивой войне”.

Мы читаем также в “Летописи” Тацита (кн. II) о последующем времени: “Римский народ не отмщает своим врагам ни хитростью, ни тайно, но открыто и с оружием в руках”. Таковы были и тибаронейцы, которые уславливались с неприятелем даже о месте и времени сражения (схолиаст, на кн. II Аполлония). Мардоний у Геродота сообщает то же самое о греках его времени.

Нам не следует вызывать кого-либо на нечто такое. что нам дозволено, ему же не дозволено

XXI. Сюда относится также и то правило, что не следует другого ни понуждать, ни побуждать делать то, что ему воспрещено47. Примерами могут послужить следующие случаи: подданному нельзя умерщвлять своего царя или сдавать города без общего согласия, или грабить граждан. К этому не полагается, стало быть, и побуждать подданного, пребывающего в подобном состоянии. Ибо каждый, кто’ подает другому повод совершить преступление, тот сам виновен в преступлении.

Нельзя привести в качестве возражения, что такого рода деяние, как убийство врага, для того, кто побуждает соответвующее лицо совершить злодеяние, является законным.

Ему дозволено выполнить это, но не таким способом. Удачно сказано У Августина: “Безразлично, сам ли кто-нибудь дозволяет преступление или предоставляет совершить его другому ради себя”.

Тем не менее дозволено пользоваться добровольно предложенными услугами

XXII. Иначе обстоит дело, если кто-нибудь воспользуется не вызванным с его стороны, а добровольным действием преступника для совершения дозволенного действия (L. Transfugam. D de aGI-rerum dom.), потому что тут нет нарушения справедливости, как мы доказали это в другом месте примером самого бога48. “Перебежчика мы принимаем по праву войны”, - говорит Цельс; не противоречит праву войны дать возможность перебежчику с неприятельской стороны предпочесть для себя нашу сторону49.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ I

1 Хорошо сказал Августин (посл. LXX к наместнику Бонифацию): “Дабы сохранить веру среди самых войн (или тебе есть надобность заниматься этим?), ищи мира”. И еще (поел. CCV): “Будь даже во время войны миротворцем”. О соблюдении справедливости в ведении войны имеется отличное рассуждение Велисария, обращенное к воинам и приведенное у Прокопия (“Война с вандалами”, кн. I). Орозий (кн. VII) пишет: “Вот каким образом можно достигнуть соглашений в гражданских войнах, если их и невозможно избегнуть”. Он же о Феодосии говорит; “От основания Рима называют одну лишь войну, как предпринятую в силу справедливой необходимости, так и довершенную с божественным благоволением, в которой ни сражение не вызвало большого избиения, ни победа не имела последствием кровопролитного отмщения”..

2.Смотри по этому вопросу у Фомы Аквинского (II, I, вопр. 73, ст. 8) и у Молины (трактат II, спор 121).

3 В Афинах контрабанда - “предметы, которые воспрещено вывозить”, а именно - лен, меха, лес, воск, смола (схолиаст на Аристофановы комедии “Облака” и “Всадники”).

4 Смотри Паруту (кн. VII).

5 Смотри примеры в общей войне против египтян, сарацин и прочих; С. ult. de transactionlbus. С. significavit de ludaeis; обильны данными об иудеях и С. I, lib. V. Extravag. de ludaeis.

На итальянском языке издана книга “О морском консульстве”, там приведены постановления императоров греческих и германских, королей Франции, Испании, Сирии, Кипра и Балеарских островов, венецианцев и генуэзцев.

В разделе CCLXXIV этой книги обсуждаются спорные вопросы такого рода и устанавливаются следующие правила. Если и корабль, и груз принадлежат неприятелю, то дело совершенно ясно: первое и второе приобретает капер. Если же корабль принадлежит государству, соблюдающему мир, а груз неприятелю, то корабль может быть принужден воюющей стороной сложить груз в каком-нибудь порту, подлежащем ее юрисдикции, однако же, стоимость провоза груза следует возместить хозяину корабля. С другой стороны, если корабль будет неприятельский, а груз нейтральный, то или нужно договориться о стоимости корабля, или, коль скоро погрузившие товар не желают договориться, их можно заставить проследовать с кораблем в какой-нибудь порт, подлежащий юрисдикции задержавшей стороны, и заплатить последней за пользование кораблем.

Когда голландцы в 1438 году воевали с г. Любеком и прочими городскими республиками, расположенными в бассейне Балтийского моря и по Эльбе, многолюдная палата сословных представителей постановила решение относительно найденного даже на неприятельских кораблях груза, явно принадлежащего другим, в том смысле, что таковой не признавался законным призом; это правило превратилось в закон. Так же полагал и датский король, отправивший в 1597 году к голландцам и их союзникам посольство, дабы добиться свободы мореплавания для своих граждан и доставки грузов в Испанию, с которой голландцы вели тогда ожесточенную войну. У французов всегда соблюдалась свобода перевозки грузов мирными народами даже к тем, кто находился во враждебных отношениях с Францией, и настолько широко, что часто сами неприятели скрывали и свое имущество под чужим именем; это видно из эдикта 1543 года; главы XLII, возобновленной в эдиктах 1584 и следующим за тем годов. Указанными эдиктами ясно предусмотрено разрешение дружественным Франции народам вести торговлю во время войны, но лишь на своих кораблях, с помощью своих людей: направлять куда им угодно корабли и товары, лишь бы товары не были предметами военного снаряжения, способствующими деятельности неприятеля. В противном случае, французам дозволено захватить подобного рода предметы снаряжения, уплатив за них справедливое вознаграждение. Здесь необходимо заметить, во-первых, что по смыслу таких законов даже предметы военного снаряжения не конфискуются как призы, и, во-вторых, что в тем большей мере от этого освобождены невоенные товары.