О прекрасных дамах и благородных рыцарях
Шрифт:
Хэмфри, герцог Глостерский. Рисунок XV век
И вышло так, что еще до того, как нога Маргарет Анжуйской ступила на английскую землю, ее репутации уже был нанесен ущерб: Хэмфри Глостер, не могущий себе больше позволить ущипнуть кардинала, распустил сплетню, что Саффолк пылко влюблен в принцессу и поэтому хочет ее в Англию – понятно, с какой целью. Саффолку было в тот момент за пятьдесят, он был вполне счастливо женат на своей великолепной Алис Чосер, которую боготворил и уважал, так что вряд ли ему подобная любовь могла прийти в голову. Но сплетня была запущена и вскоре зажила собственной жизнью. Ведь это Саффолк подготовил почву для брака, рассказывая королю о Маргарет Анжуйской, Саффолк дал королю ее портрет, и Саффолк заключал брачный договор. И Саффолк
И Саффолк согласился на обмен. Тем более что у него был мандат парламента, подтверждающий любые его действия. Как к такому договору отнесутся в Англии, он прекрасно знал, поэтому брачный договор держался в строжайшем секрете. В 1445 Саффолк от лица короля заключил брак по доверенности с Маргарет Анжуйской в Нанси, с Францией был заключен двухлетний мир, и Саффолк с женой доставили новую королеву на английскую границу, где ее встретил Ричард Йорк, который тогда был наместником короля во Франции. Собственно, именно жены Саффолка и Йорка и стали единственными знакомыми дамами для пятнадцатилетней принцессы, и эта дружба выдержала немалые испытания в будущем. Потому что и Алис Чосер, и Сесили Йорк относились именно к тому типу женщин, которых Маргарет привыкла уважать в собственной семье. Разница была в том, что и Алис, и Сесили были замужем за мужчинами могущественными, деятельными и энергичными, полностью соответствующими средневековым представлениям о том, каким должен быть настоящий мужчина. А мужем Маргарет стал человек «не от мира сего», обладающий лишь формальной властью.
23 апреля 1445 года Маргарет Анжуйская была обвенчана с 23-летним Генрихом VI в Тичфилд Эбби епископом Салсбери, который был исповедником Генриха. Тогда она еще не знала, что для церемонии лошадей пришлось занять у епископа, а деньги выпросить у парламента, потому что сам король был абсолютно разорен, и казна королевства пуста. Вряд ли умная Маргарет также имела представление о том, как работает система английской ограниченной монархии. 28 мая королевская чета торжественно въехала в Лондон, где народ, ничего не знающий об условиях брачного договора, встретил красивую королеву с большим энтузиазмом и с маргаритками на шляпах (в честь ее имени). Парламент тоже ничего не знал, но о многом догадывался, поэтому там энтузиазма было гораздо меньше. Королеву короновали 30 мая с большой пышностью – и в долг, разумеется.
О том, в каком положении она оказалась при дворе, Маргарет узнала достаточно быстро. Она поняла, что ее муж никогда и ничего не делал по собственной инициативе. По собственной инициативе он только молился и учился. И вот в этот момент прозрения в противоборство вступили требования к ней самой, как к женщине и королеве. В нормальных условиях она должна была разделить с мужем его ношу, активно участвуя в его делах. Но Генрих не делал ничего и никакой ноши даже не замечал. Он царственно жаловал парадные мантии со своего плеча, которые его придворному штату потом приходилось выкупать, потому что денег на гардероб у короля не было. Он величественным жестом отметал все требования реформ в государстве, потому что считал, что король стоит выше требований. Он цеплялся за Бьюфортов, которое заняли вакуум в административном управлении, и не любил Хэмфри Глостера, который его теребил и что-то от него требовал. Маргарет поняла ситуацию так, что ей придется быть в этой стране и королевой, и королем.
Но для того, чтобы править, нужно иметь опору при дворе, и в качестве такой опоры королева выбрала Бьюфортов. Она нуждалась в ресурсах этого клана, а Бьюфорты нуждались в своей венценосной союзнице, потому что никакие богатства и политическая власть сами по себе не давали им власти формальной. Результатом стала смерть Хэмфри Глостера при настолько невнятных обстоятельствах, что повсюду заговорили об убийстве. И тень этого подозрения пала и на молодую королеву, тем более что она получила имущество Глостера. К тому же, к Г447 году вся Англия узнала, во что ей обошлась королева. Как назло, Маргарет никак не удавалось выполнить главную обязанность супруги короля: родить наследника и обеспечить королевству престолонаследие. Регистры передвижений королевы тех лет рассказывают о ее паломничествах к святыням, помогающим в этой задаче, и многочисленных пожертвованиях. Король Генрих время от времени демонстрировал вспышки энергии, но в целом обладал темпераментом вяловатым, так что вмешательство высших сил в проблему продолжения
Долгожданный наследник родился только 18 октября 1453 года, когда дела королевства были уже хорошо перепутаны. Франция была потеряна, Англия бунтовала, а сам король впал в странное кататоническое состояние. Ричард Йорк был назначен лордом-хранителем королевства и исполнял обязанности короля. Болезнь Генриха все объясняют по-разному. Кто-то считает, что король, утомленный постоянными проблемами и окончательной потерей Франции, впал в глубочайшую депрессию. Кто-то утверждает, что физическое перенапряжение вызвало у него небольшое кровоизлияние, в результате чего некоторые участки мозга безвозвратно пострадали. Кто-то намекает, что король не вынес правды об отношениях между женой и Сомерсетом, открывшуюся благодаря тому, что двор постоянно находился в движении, и любовникам стало сложно скрывать связь. Факт же о болезни короля известен только один: его состояние чрезвычайно напоминало «остекленевшее» состояние его деда, Шарля VI Французского. И таким он оставался долгих восемнадцать месяцев.
Крестили наследника престола со всей подобающей пышностью и назвали Эдвардом. Только был в то время у королей (и не только) любопытный обычай: отец должен был публично признать ребенка своим, чего Генрих в его состоянии сделать никак не мог. Королева попыталась форсировать события через три месяца, притащив младенца Генриху в присутствии герцога Бакингема, но чуда не произошло. Генрих взглянул на наследника только раз и снова закрыл глаза. Поскольку при нынешнем дворе друзей у Маргарет практически не было, сплетни о том, что отцом ребенка королевы является один из Бьюфортов, герцог Сомерсет, набрали такую силу, что дошли до наших дней. Очевидно, больше «свалить ответственность» было не на кого, а дела правительственные были у королевы под контролем действительно только благодаря Сомерсету, то есть они были достаточно близки.
Законнорожденность ребенка при таком своеобразном отце, как Генрих, в любом случае была бы поставлена под вопрос, даже если бы Генрих признал его честь по чести: уж очень появление принца меняло в королевстве расстановку сил. Ричард Йорк больше не мог быть преемником или заместителем Генриха по праву рождения. Максимум, на что он мог рассчитывать – быть лидером оппозиции, требующей перемен. Воплощение в жизнь более сильных амбиций потребовало бы смены династии: проще говоря, открытого бунта против короны со всеми вытекающими последствиями. Зато теперь на первую роль в королевстве открыто выдвинулась королева Маргарет как мать наследника престола. Да, власть над мужем у нее была и раньше, и через его авторитет она более или менее двигала события так, как ей хотелось, но по мелочам, просто ради личного обогащения и комфорта. Теперь перед ней открылась куда как более широкая арена, причем без нужды прятаться за чьей-то спиной и формальным авторитетом.
В январе 1454 года Маргарет выдвинула требование, что управление страной должно быть передано ей, с правом назначать лорда-канцлера, лорда-казначея, шерифов графств и пользоваться Большой печатью. Королевский совет предпочел не ответить ни да ни нет, а просто обращение королевы проигнорировал. Но королева была уже реальной силой, и перед парламентом, назначенным на 13 февраля, лондонцы пытались не ассоциировать себя ни с одной из партий, нанося визиты и королеве, и Йорку, который во время болезни короля управлял королевством и управлял хорошо. Тем не менее, в Лондоне решили, что король, в принципе, в маразм не впал, поэтому 23 марта к нему в Виндзор отправилась целая делегация: епископы Или, Честер и Винчестер, графы Уорик, Оксфорд и Шрюсбери, виконты Бьюмонт и Бурше, приор Сент-Джона, и лорды Фальконберг, Дадли и Стортон. Они решили попытаться получить от короля указания относительно положения вещей – но тщетно. Король молчал. Он даже глаза закрыл, не желая, чтобы случайное выражение было истолковано как какая-нибудь реакция.
А под Рождество 1454 года король решил проснуться. Начал он, понятно, с посылки богатых даров в Кентербери и Сент-Эдвард. Маргарет же первым делом схватила принца в охапку и кинулась к мужу: ребенка, которому было уже 14 месяцев, давно было пора признать законным отпрыском своего отца. Генрих вежливо спросил об имени мальчика, о том, кто были его крестными, и потом, по обычаю, принес благодарность Богу, положив руку на голову принца. Формальность была соблюдена, но существует исторический анекдот, что, выполнив ритуал формального признания, король пробормотал, что отцом принца является не иначе как Святой Дух. А на следующий год началось то, что мы знаем под именем Войн Роз, хотя этот романтический термин для кровавой гражданской войны придумал гораздо позже романист Вальтер Скотт.