О-Рицу и ее дети

Акутагава Рюноскэ

— Может быть, сказать, чтобы снова позвонили?

— Тетушка говорила, что недавно уже просила позвонить.

— Недавно?

— Вскоре после того, как ушел Тодзава-сан.

Пока продолжался зтот разговор, О-Кину с мрачным лицом неожиданно поднялась и быстро вышла в соседнюю комнату.

— Освободились наконец от твоей сестрицы.

Горько усмехнувшись, Кэндзо вынул портсигар, но Ёити, не отрывая глаз от часов, ничего не ответил.

Из соседней комнаты по-прежнему доносились стоны О-Рицу. Может быть, ему так казалось,

но теперь они были громче, чем прежде. Почему не идет профессор Танимура? Впрочем, мать не единственная его пациентка, как раз сейчас обход больных. Нет, вот-вот пробьет четыре, так поздно он никогда не задерживается в больнице. Не исключено, что он уже у входа в магазин…

— Ну как?

Голос отца избавил Ёити от мрачных мыслей. В светлом промежутке между фусума появилось обеспокоенное лицо тетушки.

— Она ужасно страдает… А врача все еще нет.

Прежде чем ответить, Кэндзо выпустил изо рта дым.

— Что же делать? Сказать, чтобы еще раз позвонили?

— Пожалуй. Чем ей мучиться так еще час или больше, лучше пригласить Тодзаву-сана.

— Я позвоню.

Ёити быстро вскочил.

— Позвони. Узнай, вышел ли уже профессор. Его телефон Коисикава, номер ***. В общем…

Не успел Кэндзо договорить, как Ёити выскочил из столовой и вбежал на кухню. Там Мацу с закатанными рукавами резала сушеного тунца. Когда Ёити проходил мимо нее, на него чуть не налетела Мицу. Они едва не столкнулись.

— Простите.

Смущенно извинившись, Мицу с аккуратно причесанными благоухающими волосами побежала в столовую.

Сконфуженный Ёити поднес к уху телефонную трубку. Не успела телефонистка ответить, как раздался голос сидевшего у конторки Камиямы:

— Ёити-сан, вы звоните в больницу Танимуре?

— Да, в больницу Танимуре.

Не кладя трубки, Ёити повернулся к Камияме. Тот, не глядя в его сторону, ставил на место, на зарешеченный стеллаж, большую бухгалтерскую книгу.

— Оттуда только что звонили. О-Мицу-сан как раз побежала сказать об этом.

— Что сказали?

— Что профессор только что вышел. Только что, да, Рё-сан?

Приказчик, к которому обратился Камияма, сидел на лестнице, доставая с высокой полки ящик с товарами.

— Нет, сказали, что он еще в больнице.

— Вот как? Так и надо было сказать Мицу.

Ёити положил трубку и направился было в столовую. Но случайно взглянул на висевшие в магазине часы и в недоумении остановился.

— В чем дело? На них уже двадцать минут пятого!

— Они спешат на десять минут. Так что сейчас десять минут пятого.

Камияма посмотрел на свои золотые часы:

— Совершенно верно, десять минут.

— А часы в столовой отстают. Так что Танимура-сан задерживается еще больше, чем мы предполагали.

Постояв немного в нерешительности, Ёити быстро вышел из магазина и стал смотреть на затихшую улицу, над которой уже сгущались сумерки.

— Все не идет. А вдруг

он не может нас найти, хотя вряд ли… Камияма-сан, я, пожалуй, пройдусь немного, — бросил он через плечо Камияме и, надев гэта, оставленные у порога кем-то из приказчиков, почти бегом направился к большоЙ оживленной улице, забитой автомобилями и трамваями.

Эта улица находилась в полуквартале от магазина. Стоявшее там на углу здание было разделено на две половины: в одной небольшое почтовое отделение, в другой — магазин импортных товаров, в витрине между оригинально расположенными соломенными шляпами и тростями были выставлены на манекенах яркие купальные костюмы.

Повернувшись спиной к витрине, Ёити принялся нетерпеливо рассматривать прохожих и автомобили. Так он простоял некоторое время, но не заметил, чтобы в переулок, где в ряд стояли оптовые магазины, завернул хоть один рикша или хоть одна машина, если не считать забрызганного грязью такси с табличкой «свободен».

Неожиданно появился мчашийся на велосипеде приказчик лет пятнадцати из их магазина. Увидев Ёити, он ловко затормозил и оперся рукой о телефонный столб, не снимая ног с педалей, сказал:

— Только что звонил Танимура-сан.

— Какое у него ко мне дело?

Разговаривая, Ёити внимательно осматривал улицу.

— Да никакого.

— И ты приехал, чтобы сообщить мне об этом?

— Нет, я еду на фабрику. Да, хозяин просил передать, что вы ему нужны.

— Отец?

Сказав это, Ёити вдруг бросился бежать, забыв о приказчике. В переулок сворачивал рикша. Поравнявшись с ним, Ёити поднял в приветствии обе руки и закричал сидевшему в коляске юноше:

— Брат!

Рикша, откинувшись назад, остановил коляску. В ней сидел Синтаро в летней форменной тужурке, в фуражке с белым кантом, обняв обеими руками лежавший на коленях чемодан.

— Привет. — Синтаро без всякого выраження посмотрел на Ёити. — Как мама?

Глядя снизу вверх на брата, Ёити почувствовал, как забурлила в жилах кровь, как запылали щеки.

— В последние дни ей хуже. Говорят, язва двенадцатиперстной кишки.

— Вот как? Да…

Синтаро ограничился этим холодным замечанием. Но в его глазах, унаследованных от матери, промелькнуло выражение, которого Ёити так ждал, но на которое не смел надеяться. Ёити уловил в глазах брата раскаяние и продолжал быстро и беспорядочно:

— Сегодня ей особенно плохо… Молодец, что приехал… Поезжай быстрее…

Он сделал знак рикше, и тот снова пустился бежать. Синтаро вспомнил, как садился утром в вагон третьего класса, словно это был не он, а кто-то другой. Чувствуя у своего плеча плечо розовощекой деревенской девушки, устроившейся рядом с ним, он думал, что ему будет не так тяжело следовать за мертвой матерью, как встретиться взглядом с умирающей. А глаза его в это время были устремлены на сборник стихов Гёте в издании «Реклам»…