О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»
Шрифт:
Получалось, что жизнь у дворян сытая, да опасная. А свободы — не сильно больше, чем у крестьянина на земле.
Потому, когда 18 февраля 1762 года был объявлен Манифест о вольности дворянства, крестьяне этого не поняли. Точнее, сочли странным то, что теперь дворяне превращаются в узаконенных бездельников, не обязанных служить. Им, значицца, воля вышла, а нам что? Впрочем, обида пришла позже, а поначалу были ожидания — вполне логичные. «Многие крестьяне посчитали, что с этого момента крепостное право стало незаконным, и стали ждать следующего указа — о вольности крестьянства, — отмечает исследователь Александр Горянин. — Ждать им пришлось 99 лет
Хотя, конечно, не у всех хватило передаваемого из поколения в поколение терпения. Через десять с небольшим лет огромные территории — Оренбуржье, Урал, Западную Сибирь, Среднее и Нижнее Поволжье — охватило восстание Пугачева. Крестьяне не простили нарушения неписаного общественного договора.
Посадские люди
В Московии в сравнении с крестьянами очень мало горожан — посадских людей. Среди них встречаются богатые купцы, ворочающие десятками тысяч рублей — сказочные деньги для времен, когда за рубль покупали корову, за два или три рубля — избу. По мнению Василия Котошихина, число таких купчин «близко 30 человек».
В их числе и новгородский купец Иван Посошков, автор интересной книги, лютый враг преобразований Петра. [303] Это и псковский купец Сергей Поганкин, построивший для себя огромный трехэтажный дом. Сейчас в Поганкиных палатах (таково официальное название этого старинного здания) находится Псковский исторический музей.
Таких купцов правительство вводит в курс государственных дел, советуется с ними, относится к ним очень уважительно. Котошихин пишет: «А бывают они гостиным имянем пожалованы, как бывают у царских дел в верных головах и в целовальниках у соболиные казны, и в таможнях, и на кружечных дворех». Но их всего три десятка.
303
Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1951.
Остальные, менее богатые, объединены в «суконной сотне» и в «гостиной сотне», а всего их порядка 200–250 человек. Эта цифра, конечно, показывает число глав больших семей, «большаков» купеческого звания. За каждым стоят десятки членов его семьи. Вся мужская часть этой семьи-общины помогает главе управляться, участвует в делах.
«Меньших» же посадских людей в Москве и в провинциальных городах, мелких купчиков и ремесленников с достатком и без достатка нет и 300 тысяч.
В общем, горожан мало. А дел у них много.
Московское государство использует посадских людей не только для уплаты государевых податей. Это государство имеет обширнейшее хозяйство со множеством натуральных и денежных сборов и системой казенной торговли. Кто мешал под это хозяйство завести целую армию специальных чиновников?! Не мешал-то совершенно никто, но ведь чиновникам надо платить… А тяглые посадские общества были обязаны поставлять правительству кадры бесплатных и притом достаточно квалифицированных, умеющих писать и считать работников.
Масса помощников государства на общественных началах занималась такими важными делами, как сбор таможенных и проездных пошлин на мостах и перевозах, разных натуральных платежей. Множество их заведовало казенными промыслами — винными, хлебными, соляными, рыбными и так далее. Царские «общественники» торговали казенным товаром. А до того собирали его, сортировали, везли и распределяли…
Для правительства
Таким образом, государство делилось со своими подданными не tq \ько административными функциями, но и — скажу красиво — ответственностью перед страной.
Привычка к этой ответственности проявилась на Земском соборе 1649 года. До Соборного уложения и монастыри, и отдельные феодалы могли владеть своими слободами. Жители «белых», частновладельческих слобод занимались теми же ремеслами и торговлей, что и жители «черных», тянущих тягло государево. Но при этом не платили податей государству. «Белые» оказывались в очень выигрышном положении. «Черным» посадам конкурировать с ними было трудно.
И вот на Соборе 1649 года посадские просят уровнять в правах «белых» и «черных». Они же просят правительство, чтобы все посадские «тянули тягло» и не имели права самовольно выходить из посадов, не могли бы продавать своих домов и лавок нетяглым людям.
Иностранные ученые, такие как Биллингтон и Пайпс, видят в этом проявление рабской сущности русских: получается, горожане сами просят себя закрепостить!
В действительности же посадские люди действуют и в собственных интересах, и одновременно в интересах своего государства! Они заботятся о своевременной уплате податей и несении повинностей и о справедливом разделении тягот внутри общин. Всем придется платить поровну, а значит, никто не будет обижен. Решение принято на Земском соборе, в том числе и голосами самих посадских. Очень демократичное решение.
Нетяглое население
Московию принято считать «тяглым» государством, в котором не было никакой личной свободы. Так описывал его В.О.Ключевский, и современный «любитель» нашей истории Р. Пайпс охотно ссылается на него: русский историк «сам сознается!».
Но легко увидеть: как только ослабевает внешняя опасность, исчезает вероятность новых татарских набегов, так в русской жизни набирает силу демократическая струя.
«Судебник» Ивана III 1497 года знает только две группы населения. Тяглые люди, которые платят подати и тянут тягло, и служилые люди, которые правят государеву службу.
А вот «Соборное уложение» 1649 года знает три основные класса общества: служилые люди, уездные люди и посадские люди.
А есть еще и духовенство, около 200 тысяч человек, имеющее совершенно особые права и обязанности.
Внутри трех основных сословий выделяется множество более мелких групп, порой очень различных. Они тоже не все тянут тягло (те же бобыли вовсе не тянут, а занимаются индивидуальным предпринимательством). А между этих групп, по выражению В. О. Ключевского, «оставались промежуточные, межеумочные слои», которые «не входили плотно в их состав и стояли вне прямых государственных обязанностей, служа частному интересу». [304]
304
Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. Т. 2. Ростов-на-Дону, 2000.