О смелых и отважных. Повести
Шрифт:
Погасли злобные огоньки в глазах беспризорников. Гитара рыдала, а Цыган пел — рассказывал о горе, о сиротской жизни. Хрящ надвинул на глаза мятый цилиндр и, когда Цыган замолчал, глуховато объявил:
— Обед!
Потом он подозвал Трясогузку и Цыгана и грязным пальцем с длинным ногтем указал на самое почётное место — у своих ног.
Лужайка перед развалинами превратилась в столовую. Для гостей на земле постелили салфетки — листовки, которые днём лётчик
Трясогузка оглянулся, но не увидел, кто плачет.
— Кто это? — спросил он у Хряща.
— Малявка! — с презрением ответил царёк.
Услышав своё прозвище, из-за груды битого кирпича выглянул тот малыш-беспризорник, который пытался стащить мясо.
— Ты чего? — крикнул Цыган. — Руки болят?
Малявка замотал головой и жалобно заморгал глазами. На грязных щеках белели промытые слезами извилистые полосы.
— Есть хочу! — пропищал он.
— Не заработал! — изрёк Хрящ.
Цыган подмигнул Малявке, вскочил на ноги и разыграл всю сцену, которая произошла у походной кухни. Он был то Малявкой, то кашеваром. И голос у него менялся. Он то пищал, как Малявка, то рычал и ругался, как тот солдат. Беспризорники хохотали. Улыбался и Хрящ тонкими губами. А Цыган, показывая, как Малявка вылетел из ворот, несколько раз перевернулся в воздухе через голову и попросил у царька:
— Накорми ты его!
Хрящ повелительным жестом вытянул руку. Телохранитель вытащил из кармана большой кусок сахару и положил ему на ладонь. Сахар полетел через головы беспризорников. Малявка поймал его, спрятался за груду кирпича, и оттуда сразу же долетел громкий хруст.
За обедом Трясогузка поднял листовку и прочитал первую строку:
— «Товарищи солдаты! Против кого вы воюете? Атаман Семёнов и японские генералы обманули вас!…» Откуда это у тебя? — спросил он у Хряща.
— С неба! — усмехнулся царёк.
— Спрячь подальше, а то сам на небо попадёшь!
— Ты не пугай! — нахмурился Хрящ. — Поел и отвечай: кто такие, зачем притопали?
Ссориться с царьком было невыгодно, и Трясогузка сказал уважительно:
— Помощь твоя нужна. Без тебя — амба!
— Амба! — подтвердил польщённый Хрящ и выжидательно произнёс: — Ну-у?
— Ищем мы птичку! — понизив голос, таинственно сообщил Трясогузка. — Мелом нарисована… Вот так нужно! — он чиркнул по горлу пальцем. — Позарез!… Не видал где-нибудь в городе?
— Может, и видал! — неопределённо ответил Хрящ и наклонился к Трясогузке. — А мне отколется?
— Законы знаем! — многообещающе прошептал тот.
— Урки! — повелительно, крикнул царёк беспризорникам. — Кто птаху видал? Мелом намалёвана…
Минуту длилось молчание. Потом встал один мальчишка, проглотил комок творога, вытер руки о штаны и сказал:
— Видал… Мелом… Три штуки… И крылья — в стороны.
— Иди сюда, Конопатый! — приказал Хрящ. — Где?
Мальчишка подошёл. И лицо, и шея, и даже уши у него были густо усыпаны веснушками. Из-под рыжих и каких-то пушистых ресниц хитренько поблёскивали быстрые глаза.
— Где? — переспросил он и зажмурился. Распахнув рыжие пушистые ресницы, он проговорил отрывистой азартной скороговоркой: — Домина там — во! Крыши не видать! И собака — морда страшенная! Сунулся — она на меня! Я — ходу!… А пожива там есть! Фраер один туда въехал — богач из Японии! С дочкой! Шляпа — зонтик!
— Ты про птицу, про птицу! — напомнил ему Трясогузка.
Конопатый
— На заборе… Справа от ворот… Пятая доска… Три птахи сидят.
— Отведёшь их завтра! — приказал Хрящ и добавил, грозно взглянув на Трясогузку: — Помни!
— Законы знаем! — повторил Трясогузка. — За нами не пропадёт!
ТУЧИ
Каждое утро к мрачному особняку Митряева подъезжал Карпыч, неторопливо слезал с козёл, раза три стукал кнутовищем в ворота и, услышав лай овчарки Чако, забирался на облучок и терпеливо ждал. Выходил управляющий и говорил, будет сегодня работа или нет. Чаще всего Карпыч приезжал не напрасно. У Платайса, вполне освоившегося с ролью Митряева, поездок было много. Он осматривал склады с товарами, доставшиеся ему по наследству, съездил на кладбище к могиле старшего Митряева, делал визиты представителям городских властей, встречался с деловыми людьми, вёл переговоры о продаже имущества.
Во время этих поездок Платайс подробно расспросил Карпыча и понял, что положение крайне сложное. Семеновская контрразведка зверствовала. Особенно отличался подполковник Свиридов — хитрый и дальновидный офицер. Аресты следовали за арестами. Одних расстреливали, других выселяли из Читы. Кроме Лапотника, Карпыч не мог назвать Платайсу ни одного человека, которому можно довериться. Конечно, в Чите были честные и смелые люди, но, чтобы найти их, требовалось время. А у Платайса его — в обрез.
Готовилось наступление красных. К этому моменту Платайс должен был разведать расположение семеновских войск и передать все сведения советскому командованию. В первый день наступления ему предстояло во чтобы то ни стало вывести из строя железную дорогу, чтобы семеновцы не могли отступить в Маньчжурию. Для одного человека это непосильная задача. Вот почему Платайс каждый день разъезжал по городу, заводил знакомства и искал, искал людей, на которых можно опереться.
В то утро Платайс уехал с Карпычем очень рано. Чуть позже ушёл и управляющий. Он похудел за это время, стал совсем тощий. Его мучили сомнения. Когда умер старший Митряев, управляющий почувствовал, что у него появилась возможность быстро разбогатеть. Он знал, что у его хозяина в России нет родственников. И вдруг пришла телеграмма от младшего Митряева. Это был удар. Рухнули мечты о богатстве.
Присмотревшись к новому хозяину и его дочери, управляющий решил, что рано отказываться от надежды разбогатеть. Он пока ещё не мог объяснить, когда и почему зародилось у него подозрение в том, что приехал не Митряев, а кто-то совсем чужой. С каждым днём это подозрение усиливалось. «А что, если сходить к подполковнику Свиридову?» — подумал управляющий и сам испугался. Риск был большой. Если это действительно Митряев, то за клевету придётся расплачиваться. У контрразведки расправа короткая. А если он все же окажется прав? Пусть самое ценное заберут японцы и семеновцы, но и ему, Алексею Ицко, останется достаточно.
Вышел управляющий за ворота, но ещё не знал, дойдёт ли до красного кирпичного здания контрразведки или передумает и вернётся обратно. Шорох за забором заставил его скосить глаза. Он увидел, как приоткрылся и быстро захлопнулся потайной глазок. Эта странная девчонка следит за ним. Но как она узнала, что в заборе есть глазок?
Неосторожность Мики сделала своё дело. Управляющий больше не колебался.
У подполковника Свиридова во всем были свои правила. Около дома контрразведки всегда дежурили часовые. Но они не останавливали входящих. Попасть в дом мог любой. Зато выйти из него было невозможно без провожатого — одного из помощников подполковника.