О Сталине и сталинизме

Медведев Рой Александрович

«Выборочные» репрессии не прекращались на протяжении всего 1935-го и первой половины 1936 года. Одновременно членов партии сурово наказывали за «связь с враждебными элементами» или «недостаток бдительности». Начавшаяся еще в 1933 году «чистка» партии была продолжена не до конца 1934-го, как предполагалось, а до конца 1935-го. Фактически до середины 1936 года прием в партию был закрыт. Однако большинство бывших руководителей и активных участников «правой» и «левой» оппозиций до осени 1936 года продолжало оставаться на свободе; они по-прежнему занимали ответственные посты в наркоматах, органах печати, учебных заведениях.

В 1935 году был арестован видный историк партии, директор Библиотеки имени Ленина В. И. Невский, в прошлом один из руководителей

Военной организации при ЦК РСДРП(б). Он считался крупным идеологическим работником партии и при этом сохранял определенную самостоятельность. По свидетельству М. А. Солнцевой, Невского арестовали после того, как он запретил изъять из фондов Библиотеки значительную часть «неугодной» политической литературы и не подчинился даже тогда, когда работники НКВД предъявили ему письменное распоряжение Сталина. «Я не сторож, — заявил Невский. — Партия поручила мне хранить все это».

Тогда же, в 1935 году, погиб В. В. Ломинадзе, секретарь Магнитогорского горкома партии. В тот период Сталин ввел в практику такой обычай: членам Политбюро и некоторым видным партийным, работникам рассылали копии протоколов допросов в НКВД. Протоколы направляли часто и тем, чьи фамилии упоминались во время допросов. Так, например, Ломинадзе получил копию допроса Каменева, на котором тот дал показания о своем разговоре с Ломинадзе летом, во время отдыха. На большом приеме в Кремле в честь металлургов Сталин прошел мимо Ломинадзе, не поздоровавшись, хотя именно Ломинадзе возглавлял большую группу магнитогорцев. После возвращения домой Ломинадзе получил распоряжение немедленно прибыть в Челябинск. По дороге в автомашине он стрелялся и умер в одной из челябинских больниц.

Из членов ЦК ВКП(б) пострадал, по-видимому, только секретарь ЦИК СССР Авель Енукидзе, который был исключен из ЦК и из партии, но тогда не был арестован. Он считался, и не без оснований, одним из немногих личных друзей Сталина. Их дружба возникла еще в начале века — в годы совместной работы в Закавказье. Тем не менее Енукидзе обвинили в потере бдительности и моральном разложении. Поводом послужило то, что в аппарате ЦИК СССР были «обнаружены» некоторые бывшие дворяне, меньшевики и эсеры. Так, например, юрисконсультом ЦИК работал бывший меньшевик Э. Э. Понтович. Однако все они были в прошлом активными участниками русского революционного движения и теперь честно работали в аппарате ЦИК, подчиняясь директивам ЦК ВКП(б). Бывших дворян, меньшевиков или эсеров можно было встретить тогда и в аппарате Прокуратуры СССР, и в Госплане, да и в самом НКВД. Для Сталина это не было секретом. Подлинной причиной отстранения Енукидзе было его возмущение фальсификаторской книгой Л. Берии «Из истории большевистских организаций в Закавказье», где Сталину приписывались несуществующие заслуги, в том числе и заслуги А. Енукидзе. На заседании Пленума ЦК Сталин молчал, делая вид, что все это дело решается помимо него. Молчал, впрочем, и Енукидзе, не выступил ни с покаяниями, ни с возражениями. Лишь тогда, когда зачитывали подробные и явно ложные показания арестованных работников аппарата ЦИК СССР, Енукидзе выкрикнул со своего места: «Будь у меня власть Ягоды, я бы мог зачитать здесь и еще более нелепые показания!»

В экономике после всех трагедий минувших лет положение начало улучшаться. В городах была отменена карточная система снабжения. Промышленность развивалась. Прирост валовой продукции в 1934 году составил 19 процентов, в 1935 году — 23 процента, а в 1936 году — 29 процентов. Большинство народных комиссаров и секретарей обкомов наградили в 1935–1936 годах орденом Ленина — тогда не только высшей, но и редкой наградой; в 1936 году награжденных орденом Ленина было не более 200–300 человек. В армии было введено звание маршала, его получили К. Е. Ворошилов, С. М. Буденный, М. Н. Тухачевский, А. И. Егоров, В. К. Блюхер.

После нескольких лет застоя начало увеличиваться и сельскохозяйственное производство; по сравнению с 1933 годом в 1935 году деревня дала на 20 процентов

больше продукции, и этот рост продолжался. Вслед за отменой карточной системы была разрешена продажа сельскохозяйственной продукции на колхозных рынках. Это увеличивало материальную заинтересованность колхозников в развитии производства, ибо система государственных заготовок из-за очень низких заготовительных цен не создавала такой заинтересованности. Острый продовольственный кризис начала 30-х годов, казалось, остался позади. Именно в это время Сталин произнес на одном из приемов: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало веселее». Жить стало действительно немного лучше как в городах, так и в деревне. Все хозяйственные успехи приписывались «мудрому руководству» Сталина, культ личности которого непрерывно возрастал. Это было, конечно, не только результатом стихийного энтузиазма масс. Сам Сталин, поддерживал и поощрял неумеренные восхваления в свой адрес. Усердно раздували культ Сталина и приближенные к нему Молотов, Каганович, Ворошилов.

4

19 августа 1936 года в Москве в Октябрьском зале Дома союзов начался первый чудовищный спектакль — так называемый «открытый судебный процесс» над лидерами оппозиции. На скамье подсудимых главным образом бывшие лидеры «новой» оппозиции — Г. Е. Зиновьев, Л. В. Каменев, Г. Е. Евдокимов, И. Н. Смирнов, И. П. Бакаев, В. А. Тер-Ваганян, С. Д. Мрачковский и другие, причем многие из них уже второй раз за два года попали на эту скамью. Всего обвинялось шестнадцать человек — их в обвинительном заключении назвали «троцкистско-зиновьевским террористическим центром».

Во время «судебного разбирательства», проходившего до 24 августа, обвиняемые подробно рассказывали и о своей роли в убийстве Кирова, и о планах убийства Сталина, Молотова, Кагановича, Чубаря, Косиора, Эйхе. По словам Зиновьева, убийство Сталина планировалось во время VII Конгресса Коминтерна то есть в 1935 году. Этот акт, как они якобы надеялись, не только должен был вызвать замешательство в партии, но и привести к мощному движению за возвращение к власти Троцкого, Каменева и Зиновьева.

Лишь один И. Н. Смирнов, объявленный на процессе руководителем троцкистского подполья, пытался отвергнуть большую часть предъявленных ему обвинений. Однако он был «уличен» показаниями других подсудимых.

Процесс считался открытым. Но в зале было всего несколько десятков заранее отобранных «представителей общественности», а заполняли его сотрудники НКВД. Были нарушены и другие элементарные нормы судопроизводства. Никаких вещественных улик или документов прокурор СССР А. Я. Вышинский не предъявлял, но коллегия Верховного Суда, возглавляемая В. В. Ульрихом, их и не требовала. Все обвинение было построено на показаниях и признаниях самих обвиняемых. В судебных заседаниях не участвовали защитники; предложения ряда зарубежных адвокатов взять на себя защиту обвиняемых были отвергнуты. Показания подсудимых были однообразны: перечисление различных преступлений или, чаще, планов преступлений, которые подготавливали «центр» и его «филиалы».

Г. Зиновьев, Л. Каменев и другие обвиняемые теперь реабилитированы, и нет необходимости подробно говорить о многочисленных нарушениях законности на процессе в августе 1936 года, о фальсификации. Нельзя не отметить, однако, что и сам этот процесс, и приговор всех обвиняемых к расстрелу вызвали новую волну репрессий, прокатившуюся по всей стране. В первую очередь арестовывали бывших членов «левых» оппозиций. Все газеты изо дня в день сообщали о разоблачении замаскированных троцкистов, большинство которых и не собиралось утаивать свое прошлое. «Скрытый троцкист», «Покровитель троцкистов», «Троцкисты на идеологическом фронте», «Троцкистская диверсия в науке», «Троцкистский салон писательницы Серебряковой», «Следы троцкизма в Наркомземе Узбекистана» — статьи с такими заголовками печатались в ту пору повсюду.