О Сталине и сталинизме

Медведев Рой Александрович

Еще совсем недавно не только западные советологи и эмигранты, но и историки в СССР утверждали, что никаких особенных изменений в советской системе в 30-е годы не произошло, что в эти годы развивались ленинизм и социализм.

«Культ личности… не мог изменить природы социалистического строя, не мог поколебать ленинские основы партии, — читаем в одном из пособий по истории партии. — Партия и ее местные органы жили своей активной, самодеятельной жизнью. В постоянном столкновении с теми нездоровыми тенденциями, которые порождались культом личности, подлинно ленинские начала, лежащие в основе партии, неизменно брали верх».

Однако немало западных и эмигрантских авторов рассматривали и продолжают рассматривать узурпацию Сталиным власти как его полный разрыв с социализмом и ленинской революцией, как контрреволюционный, монархический или даже

фашистский переворот.

Еще в конце гражданской войны среди некоторых теоретиков белого движения велись разговоры о том, что Октябрьская революция, как и многие из прежних революций в других странах, завершится в конце концов установлением новой монархии. Известный националист и монархист В. Шульгин приводит в своей книге «1920 год» беседу, которая состоялась у него в конце 1920 года с одним из работников русского посольства в Константинополе. Шульгин пытался доказать, что большевики в силу объективных условий должны будут не только восстановить военное могущество России, а также границы Российской державы «до ее естественных пределов», но и подготовить «пришествие самодержавца всероссийского». Таким самодержцем, однако, не смогут стать ни Ленин, ни Троцкий. «…И Ленин, и Троцкий не могут отказаться от социализма, — говорил Шульгин, — они ведь при помощи социализма перевернули старое и схватили власть. Они должны нести этот мешок на спине до конца. Тогда придет «Некто», кто возьмет от них их «декретность»… Их решимость принимать на свою ответственность невероятные решения… Но он не возьмет от них их мешка. Он будет истинно красным по волевой силе и истинно белым по задачам, им преследуемым. Он будет большевик по энергии и националист по убеждениям. Комбинация трудная — я знаю… Да, это так… И все, что сейчас происходит, весь тот ужас, который сейчас происходит, весь этот ужас, который сейчас навис над Россией, — это только страшные, трудные, ужасно мучительные роды. Роды самодержца… Легко ли родить истинного самодержца, да еще всероссийского».

Некоторые представители правой и кадетской эмиграции расценивали узурпацию Сталиным власти как своеобразный монархический переворот. Так, в статье «Сталинократия», опубликованной в 1937 году журналом «Современные записки» (США), Георгий Федотов писал: «Лед тронулся. Огромные глыбы, давившие Россию семнадцать лет своей тяжестью, подтаяли и рушатся одна за другой. Это настоящая контрреволюция, проводимая сверху… Происходящая в России ликвидация коммунизма окутана защитным покровом лжи. Марксистская символика революции еще не упразднена и это мешает видеть факты… Сталин и есть «красный царь», каким не был Ленин. Его режим вполне заслуживает название монархии, хотя бы эта монархия не была наследственной и не нашла себе еще подходящего титула».

«Я счастлив, — сказал своему соседу по камере, молодому тогда еще коммунисту М. Б. Кузенцу старый офицер-монархист, сидевший по тюрьмам с 1920 года. — Наконец-то мечта нашего дорогого Николая Александровича, которую он не мог осуществить из-за своей мягкости, воплощается в действительность. Ведь тюрьмы полны евреями и большевиками. Неужели вы не понимаете, что речь идет о создании в России новой династии».

Версия о Сталине как о сознательном противнике Коммунистической партии Советского Союза в частности и мирового коммунистического движения в целом высказывается порой и теперь. Например, эмигрировавший из СССР в США публицист Валерий Чалидзе посвятил ее обоснованию свою брошюру «Победитель коммунизма», где можно прочесть следующее: «Он обманул всех нас и весь мир. Почти все до сих пор верят, что Сталин создал социалистическое государство, что он имел своей целью построение коммунизма. Между тем анализ показывает, что Сталин одержал победу над социалистической революцией, уничтожил коммунистическую партию и реставрировал Российскую империю в гораздо более деспотической форме, чем это было до 1917 года. При всем этом он был вынужден пользоваться марксистской фразеологией и скрывать свои истинные цели…»

Достаточно убедительного анализа брошюра Чалидзе почти не дает, а аналогии, как известно, — еще не доказательство. Конечно, узурпация власти Сталиным не была изменением лишь внешней формы Советской власти. По существу, это был частичный контрреволюционный переворот. Однако Сталин не намеревался и не смог бы, если бы даже хотел, довести этот переворот до конца. Сталин не был намерен ни устанавливать новую династию, ни возвращать изгнанных из страны помещиков и капиталистов, ни создавать

какую-либо новую «советскую» аристократию, новый правящий класс. Он пытался в какой-то форме совместить новый социальный строй с антидемократическим режимом абсолютной личной власти. Можно говорить поэтому о различных вариантах сталинского казарменного социализма, но не о новой абсолютной монархии. Поскольку к сталинскому режиму часто приклеивали ярлык «бонапартизма», поучительно сравнить в некоторых отношениях Сталина с Наполеоном. После прихода к власти Наполеон вовсе не собирался возвращать землю, уже захваченную французским крестьянством, ее прежним владельцам. Сохранил он и все основные приобретения буржуазии, и ее ведущую роль в тогдашнем французском обществе. Обладая прочной поддержкой буржуазии и крестьянства, Наполеон действовал открыто. Он не побоялся провозгласить себя пожизненным диктатором, а затем и увенчать себя императорской короной. Напротив, террор Сталина и узурпация им власти в стране и партии никак не соответствовали интересам пролетариата и крестьянства, то есть тех классов, на которые опирались.

Октябрьская революция и Советская власть. Поэтому там, где Наполеон действовал открыто, Сталин прибегал к обману. Там, где Наполеон шел до конца, Сталин останавливался на половине дороги. Но и без всяких монархических титулов Сталин сосредоточил в своих руках такую власть, которой никогда не обладал и не мог обладать Наполеон.

6

В своей борьбе против русских революционных партий царская охранка широко использовала провокаторов как из числа засылаемых в них агентов, так и из числа неустойчивых членов той или иной партии, с которыми сумела войти в сговор.

Большинство провокаторов, внедренных в социал-демократическую, эсеровскую, анархо-коммунистическую партии, разоблачили вскоре после Февральской революции. Однако некоторые агенты охранки были раскрыты значительно позже. Во-первых, значительную часть документов столичной охранки восставшие рабочие сожгли во дворе полицейского департамента. (Явная и грубая ошибка революционеров, вероятно, спровоцированная кем-то из тех, кто был очень заинтересован в уничтожении этих документов.) Во-вторых, о наиболее ценных для полиции провокаторах знали только один-два руководителя охранного отделения. Так, например, только в 20-е годы стало известно о Серебряковой, выдавшей полиции многих большевиков.

В годы террора Сталин и НКВД широко использовали обвинения старых и заслуженных работников партии в якобы давних связях с охранкой. Эти обвинения выдвигались против членов ЦК ВКП(б) Пятницкого, Зеленского, Разумова. Даже Мейерхольда обвинили в связях с охранкой, где он будто бы числился под кличкой «Семеныч». Гораздо менее известно, что многие политические противники Сталина аналогичные обвинения выдвигали против него самого.

Еще в 20-е годы с такими обвинениями выступил грузинский меньшевик Ной Жордания, ссылаясь на давний разговор со Ст. Шаумяном.

После XX съезда партии множество публикаций на эту тему появилось на Западе. А. Орлов, автор выпущенной на английском языке в США в 1953 году книги «Тайная история сталинских преступлений», в мае 1956 года опубликовал в журнале «Лайф» большую статью «Сенсационная тайна Сталина», где привел материалы, которых не было в его книге. В этой статье он пытался доказать, что Сталин в течение многих лет до революции активно сотрудничал с царской охранкой. По свидетельству Орлова, Ягода поручил Штейну, одному из ответственных работников НКВД, изучить в архивах документы охранки. Самое большое собрание этих документов хранилось в кабинете Менжинского, предшественника Ягоды. Просматривая их, Штейн обнаружил папку с бумагами, принадлежавшую одному из начальников секретной полиции Виссарионову.

«Перелистывая папку, — писал А. Орлов, — Штейн наткнулся на вопросник, к которому была приложена фотография молодого Сталина. Он подумал, что открыл здесь некоторые сведения о революционной деятельности великого вождя в подполье… Но вглядевшись внимательно, Штейн заподозрил недоброе. Его радостное возбуждение сменилось страхом и ужасом, когда он начал вчитываться в документы. Здесь были доклады и письма, адресованные Виссарионову и написанные почерком диктатора. Папка, как установил Штейн, действительно касалась Сталина, но не Сталина-революционера, а Сталина — агента-провокатора, который добровольно работал для царской секретной полиции».