О Тех, Кто Всегда Рядом!
Шрифт:
И я не злюсь на Карела. Как бы я сам поступил, появись у меня возможность сделать нечто подобное? Не в смысле «убить Сиду» — до такого я бы сам никогда не додумался. А в смысле такое дело, которое стало бы концом двадцатилетнего ожидания? Всех лишений, раздумий, мечтаний и долгов? Наверняка сделал бы то же самое — постарался бы заручиться поддержкой любого, кто может помочь. Даже если потом ему придется пожалеть об этой помощи. Так что, Святые Духи, не судите строго моего друга, он сам все о себе знает. Да и передо мной у него долгов больше
— Подожди-ка, мальчик, — очень выразительно говорит Герда. — Как это — уехать? А кто мне за жилье заплатит? Это же мне нового жильца искать нужно! Нет, так дело не пойдет! Либо плати неустойку, либо я заберу у тебя вещи!
Сумасшедшая! На что мне теперь все эти вещи? Гораздо хуже, что все мое хозяйство теперь, скорее всего, достанется Иржи Зайцу; ведь хорошо, если я вернусь лет через пять-десять, но, кажется мне, что в далеком путешествии у меня будет больше шансов сложить голову, чем привезти ее обратно целой и здоровой.
— Нет, — она оглядывает нехитрый скарб мой и разводит руками, — нет, не нужны мне твои вещи. Плати неустойку!
Но у меня есть предложение получше!
— Скажи мне, Герда, ты не хочешь купить за полцены хорошее хозяйство в Римоне? Но только быстро, прямо сейчас? Земля хорошая с арендаторами, пасека и лавка в городе? Всего двадцать два золотых?! Половина цены, а?
Мой неожиданный вопрос ставит ее в тупик. Она задумывается на мгновение, но потом трясет кудряшками:
— Нет, мальчик, зачем мне пасека? Я и мед-то не люблю. И пчел не люблю. И денег столько у меня нет. Ты мне неустойку отдай, да и езжай с миром куда нужно. И не вздумай бежать! А не то я на тебя квартальному Луке нажалуюсь! А он донесет Этим. А с Ними сам знаешь — шутки плохи. Найдут, заставят все вернуть до грошика, да и сожрут потом в назидание другим!
Мне становится так смешно, будто ее угроза была на самом деле веселой скабрезной историей, которые выдумывают отшельники для увеселения своей плоти. Ну, знаете, вроде той, где веселая женушка притворялась чокнутой, и святой отшельник изгонял из нее бесов с помощью магической палки, а муж в это время сидел в бочке и боялся высунуться наружу, чтобы бесы не вселились в него. Только смотрел в щель на то, как его развратная супруга сладострастно извивается под волшебной палкой святого человека.
Вот же придумала чем пугать! Жалобой квартального на меня! На того, кого в ближайшие дни станут искать все Анку в королевстве!
— Держи, сквалыга, — кидаю ей кошель с мелочью — почти все, что у меня осталось. — Здесь за месяц вперед. Через месяц вернусь, получишь еще.
Это я так следы запутываю. Если ее спросят — скажет, что обещал вернуться через месяц. Может и не станут искать, а здесь подождут? Верится в действенность такой уловки не очень, но чем бесы не балуются?
— Прощай, — презрительно говорю своей бывшей хозяйке, чтобы поняла, зараза, какого парня упустила! — Вернусь через месяц.
Выбегаю мимо нее на улицу, и быстро шагаю в лавку — у Луки
— Дядька Корнелий! — дергаю его за рукав, — купи мое хозяйство? Только прямо сейчас! За половину цены отдам! Только без торговли.
Его крысячье лицо расплывается в недоброй улыбке — почуял поживу, собака! Если бы не поспешность, я бы из него всю душу торговлей вытянул, но сейчас происходит ровно наоборот:
— За половину? — тянет купец. — Дорого, Одон. Дорого. Сам посуди, времена нынче неспокойные, люди почти ничего не покупают. Зачем мне оно?
Я бы с ним поторговался, но — некогда! Как говорится — того и гляди подо мной земля вспыхнет всесжигающим пламенем. И двадцати двух золотых мне у него не выманить никогда — это ясно.
— Либо берешь, либо я сейчас же заложу его Вермениусу! Он даже побольше даст! Только потому, что мы с тобой почти родственники, — гадко ухмыляюсь, — и потому что ты точно знаешь, что отдам тебе не ерунду, а стоящее дело, то первому тебе, Корнелий, предлагаю!
— Шестнадцать монет дам, — нехотя роняет Корнелий. — Только потому, что ты неплохой парень и с твоим дедом у нас были кое-какие общие дела.
— Годится! Но дом остается мне и на ближайший год условия для арендаторов не меняются! — я тяну ему руку, но старый хитрец не очень спешит закрыть сделку. — А все остальное — твое!
— Дом? Эта развалина? — Корнелий скребет пальцем в бороде. Дед на самом деле не очень старался украшать внешний вид нашего жилища. И выглядел дом неказисто. — Да забирай! Но за это ты отвяжешься от Марфы! А то знаю я вас, умников, потом все назад потребуешь, как приданое. А мне с такими шаромыжниками родниться — никакого резону нет, потому что одни расходы.
— Договорились!
Я тяну руку за деньгами, а Корнелий хмурится, не понимая:
— Чего ты грабки-то тянешь?
— Так это… деньги давай. Договорились же?
— Ой, дурак, — качает патлатой шевелюрой купец. — Думаешь, я с собой такие суммы ношу? Я их даже дома не храню — чтоб у домашних не было соблазна. Это нужно к Вермениусу сходить, получить. Пойдем, что ли?
Я прямо чувствую, как стремительно улетает отпущенное мне время, но у меня есть еще два обязательных дела — выгрести деньги из своей лавки и получить у квартального подорожную, иначе далеко я точно не уеду.
— Нет, Корнелий, иди один, составь договор, чтобы все честь по чести. А мне еще нужно к Луке за подорожной заглянуть и в лавку за деньгами нужно наведаться. Я к тебе домой заскочу через час!