О возвращении забыть
Шрифт:
Но тут снова зашептали наушники — видимо, Ден что-то не договорил.
— И ещё. Похоже, зиндан у них там и заложники… наши, славяне!
Лицо Рогожина вмиг сменило цвет и мимику. Неприятные мурашки побежали и по спине Топоркова. Неприятная новость! Мягко говоря!
— Повтори! — полковник чуть не закусил усик гарнитуры связи. — Похоже или точно? Подтвердить.
— Я Холод. Вижу до отделения боевиков. Двое с оружием. Перед ними на коленях гражданский. Плохо выглядит. Один бородатый бросает в яму еду. Навряд ли
— Принято! — Рогожин, как под тонной груза, устало и тяжело уселся на дёрн. — Вести наблюдение.
— Есть!
Молчание. Только шелест листьев над головой да журчание ручья на перекатах. Тишина в эфире. Все слышали этот диалог, но угрюмо и терпеливо ждали. Ждали решения командира и дальнейших действий. Если в лагере действительно наши заложники — пленные военнослужащие, а тем более гражданские, тут сам Бог велит принять нужное истинное и единственное решение. Прошла минута. Рогожин снова приподнялся, проницательно посмотрел на Топоркова. Брови вздёрнулись — типа, ну что?
Никита несколько секунд напряженно смотрел в глаза командиру, не глотая, не шевелясь. Затем вздохнул и вытянул сжатый кулак с разогнутым вниз большим пальцем.
Рогожин надул щёки и медленно выпустил воздух.
— Холод?
— Да, командир!
— Доложить точные сведения по обстановке! — Рогожин не сводил взгляд с Топоркова, тот кивнул в знак согласия.
— По скрытому посту охранения с двух точек лагеря. Восток и запад. С юга не наблюдаю, видимо, со стороны гор никого не ждут… — начал доклад Ден.
— Холод! Докладывать по визуальности объектов, а выводами займутся другие! — перебил Рогожин. — Дальше! Меня интересуют живые силы!
— В пределах видимости девять чехов и один… э-э… гражданский. Руки связаны за спиной. Плохо видно… Опс! Второй заложник. Ёкарный бабай! Баба! Гм, виноват. Женщина. Вытаскивают из зиндана. Тоже связана. Ну и видок у неё! Никакая! Чех ведёт её к остальным. Грубо ведёт. Так. У ямы остался ещё один чех. Сидит… да… сидит, бросает камни в яму. Ржёт…
— Много текста, Холод! По людям понял. Что вооружение и состав лагеря?
— Стрелковое, легкое. У всех. Акээмы, винтовки какие-то. Не различу. Ан нет! Наблюдаю миномёт, разобранный. Ящики. Та-а-к. Пулемёт. ПКМ. В сторону тропы на восток заряжен. Пара РПГ. Всё. Четыре палатки — одна армейская, другие э-э… какие-то туристические. Четыре шалаша. Два входа в землянки. Одна добротная, с бруствером, наката в три. Виноват. Вон ещё землянка — схрон. В неё полез чех с котелком.
— Они что, костёр жгут?
— Нет костра. Не наблюдаю ни огня, ни дыма, ни запаха.
— Что ещё, Холод?
— Ну стандартная оборона. Херовая! Виноват! Растяжки. Да типа скрытые дозоры. Запал?
— Понял тебя, Холод. Продолжать…
— Заложницу поставили на колени рядом
— Принято. Продолжать наблюдение.
— Есть.
Полковник не отрывал взгляд от Топоркова, будто на нём клином сошёлся белый свет. Но видно было, что командир думает. Глубоко думает. Решает.
Позади Никиты, в метрах десяти, Балон с Орком о чём-то спорили. Так, междусобойчик, не в эфир. Судя по всему, куда и как припрятать труп боевика. Получив приказ Топоркова, они стащили тело к ручью и теперь решали в дискуссии, притопить его камнем в омуте или закопать. Вроде не первый раз доводилось проводить такие "похороны" в рейдах, но здесь, в короткий срок, без наличия даже нормального хвороста и почвы их спор малость затянулся и отвлекал.
— Э! Орлы! — Никита шепнул по связи, а жестами сопроводил. — Притухли там. Ручей не гадить, камнями не звякать. Вон, ёптеть, старый бук гнилой лежит. Приподняли и похоронили. И махом! Выполнять.
— Есть! — приободрённые вмиг решённой проблемой бойцы кинулись выполнять поручение.
— Запал! Я Подпол. Разреши? — просипели наушники.
— Слушаю!
— Если вы решаете там о спасении каких-то заложников, позволю напомнить о приказе и жёстких требованиях командования операцией. Вы можете сорвать план и задачи операции, отклонившись от главной цели и поставить под удар людей и исход рейда! Необходимо продолжить рейд, а о лагере доложить в Центр. Там решат дальнейшие судьбы пленных.
— Ты закончил, Подпол? — Рогожин прижал усик гарнитуры к уголку рта. — Всем слушать сюда! Спасибо за мнение, доложить в штаб я обязан и сделаю это! Но решать судьбы заложников будем здесь, сейчас и именно мы! Там есть гражданские, спасти которых — наша прямая обязанность и долг. И среди них могут оказаться и твои земляки, Подпол! И брат Пыть-Яха, пропавший год назад где-то здесь, в грёбаных горах! А может, чей-то сын, отец, мать! Согласую с командованием. Отбой связи.
Никита кивнул. Чуть улыбнулся. Командир остался невозмутим, на его лице не дрогнул ни один нерв. Даже тащившие труп боевика Орк с Балоном застыли на ходу, переглянулись и как-то более уверенно и бодро попёрли дальше.
— Пыть-Ях? Связь со штабом, — Рогожин разогнулся, встал и направился навстречу радисту, выскочившему из кустов, — Истребитель! Обеспечить наблюдение за сектором лагеря. Остальным лёгкий перекус, но стволы по тылу. Всё.
— Есть, — Никита перекинул автомат и рванул вдоль русла вверх, аккуратно с камня на камень, тренированно выдыхая при каждом шаге.
Что доложил, как обосновал и какие ответы получил командир по связи с Центром, сидя рядом с Пыть-Яхом и его заплечным "ящиком", — неизвестно, но через десять минут в наушниках раздался его голос, не очень бодрый, но ещё более уверенный и твёрдый.