О времени и о себе. Рассказы.
Шрифт:
На другой день мы навестили нашего командира в гарнизонной санчасти. Он в больничном белье встретил нас виноватой улыбкой и, совершенно белой, как лунь, головой. Через неделю нам зачитали приказ о переводе летчика лейтенанта Якушева в другую часть в качестве техника.
Вот так страх перед неизвестностью может сыграть с человеком злую шутку.
Ночная посадка
В этот раз я хочу рассказать историю, которая произошла с одним из моих боевых друзей во время прохождения службы.
Случилось это вскоре
Основная часть военных баз располагалась вдоль нашей границы. Много было построено аэродромов, где днем и ночью, зимой и летом тренировались американские летчики.
Конечно же, не по случайности воздушное пространство над нашей границей регулярно нарушалось.
Нашим войскам был дан приказ: охранять границу, как зеницу ока, не допускать нарушения нейтральной зоны, соблюдая при этом пограничный этикет, ни в коем случае не поддаваться на провокации. И советские летчики на своих винтомоторных истребителях типа ЛА-9, ЯК-9 постоянно патрулировали в воздухе, надежно охраняли священные рубежи нашей Родины.
Шло время. Техника развивалась. На смену устаревшим самолетам стали приходить первые реактивные. Часть летчиков была направлена на переучивание в специальный учебный центр. Среди них наш командир звена капитан Иван Дюков.
Через год наш полк полностью перешел на реактивную технику. Вернулись летчики с переучивания. В это же время появился в полку и учебный двухместный реактивный исребитель УТИ. «Уточка»-так его любовно называли летуны. На этом небольшом юрком истребителе обучали управлению реактивной техникой всех без исключения летчиков. Внештатными инструкторами назначались вернувшиеся из центра переподготовки командиры.
Наш УТИ не знал покоя ни днем, ни ночью. Учения проводились круглосуточно. Все, кто прошел программу полетов на УТИ, пересаживались на боевую машину. Капитан Дюков в совершенстве знал оба самолета - и учебный, и боевой.
Он успешно сдал все зачеты на звание военный летчик второго класса и готовился досрочно получить первый класс. Не было в полку равных ему в знании авиационной техники. И очень часто технические работники консультировались у Ивана по различным вопросам. А уж в стрельбе на высоте он был признанным королем. Летчики частенько подшучивали над ним, вернувшись со стрельб:
— Ты, Иван, бей по фалу, чтобы конус оторвался!
— А что, попробуем, —отвечал тот, усмехаясь. И ведь, правда, Дюков сбивал этот конус, который представляет собой длинный парусиновый надувающийся мешок, транспортируемый самолетом «бостон». А фал - обыкновенный трос. И его сбивал Иван не раз.
А когда Дюков уходил на выполнение фигур высшего пилотажа, весь полк замирал, глядя на стремительные дюковские «горки», «бочки», «петли». Одним словом, самолет и он, Иван Дюков, были единое целое.
В тот памятный день наша эскадрилья отдыхала и готовилась
Управление взял на себя комэска. Первая половина полета прошла благополучно. Долетели до определенного заданием пункта. Соблюдая все повороты и изменения по высоте, направились на свою точку. Связь работала нормально. По радио майор Лебедев, называя свой позывной, запросил разрешение на посадку. Руководитель полетов дал разрешение. Все было готово. Поступило сообщение с борта самолета, что кран выпуска шасси поставлен на «выпуск». И тут же новое сообщение:правая зеленая лампочка, сигнализирующая о выпуске правой «ноги», не горит, а горит красная.
Эфир заволновался. Руководитель полетов приказал всем находящимся в воздухе прекратить всякие разговоры.
— Приказываю поставить кран шасси в положение»убрано» и заходите на второй круг!
А сам тут же передал по радио о «ЧП» генералу. Эфир прорезал его голос:
— Доложите, кто в полете!
— Майор Лебедев и капитан Дюков.
— Ребята, давайте еще раз попробуем, постараемся…
Шасси не выпускалось. Последовал приказ покинуть машину, выброситься на парашюте. Горючее было уже на исходе. Для набора высоты его явно не хватало, и в эфире послышался отчетливый спокойный голос капитана Дюкова:
— Ноль первый! Ноль первый! Разрешите произвести посадку на две точки!
Казалось, это невозможно, сесть на левое и переднее колесо на грунтовую полосу ночью?!
Майор Лебедев подтвердил просьбу:
— Ноль первый, разрешите произвести посадку 504-МУ.
Это был позывной Ивана Дюкова.
— Нет! Я не могу рисковать двумя жизнями ради невиданного эксперимента.
Но в ответ послышался уверенный голос Дюкова:
— Прожектора направить на запасную грунтовую полосу! Подготовить пожарную и санитарные машины! Иду на посадку!
Здесь, на земле, приказания выполнялись быстро и четко. От этого зависела жизнь наших товарищей.
Эфир замер. Казалось, что и все вокруг притихло и остановилось.
Самолет блеснул в лучах прожекторов и начал приближаться к земле. Было видно, как он, резко наклонившись на левое крыло и задрав нос сверху, стремительно снижался. Мгновение — земля! Правый элерон вниз! Левый элерон — вверх! Рули глубины вверх. Самолет, управляемый Иваном Дюковым, коснувшись земли, покатился на одном колесе. Сердце радостно затрепетало.
А самолет продолжал катиться на одном колесе.
Выпущены тормозные щитки, выключен двигатель, скорость пробега медленно падала.
— Неужто сели? — вырвалось у кого-то.
Прошел еще один миг, и оконечность правого крыла, потеряв равновесие, забороздила по земле. Самолет бросило вправо и развернуло на 180 градусов. Тут же открылся фонарь, и летчики медленно вылезли на крыло.
Мир словно взорвался. Все смешалось…
К месту посадки мчались все машины. Через минуту мы окружили самолет, стащили с крыла Ивана и высоко-высоко подбросили. Потом еще и еще.