О всех созданиях – больших и малых
Шрифт:
Я криво улыбнулся. Футбол мне самому нравится, а Лен был просто трогателен в своей приверженности деревенской команде, играющей перед двумя десятками зрителей. "Кестрелс" были ему дороже и интересней всех команд высшей лиги вместе взятых.
– Да-да, Лен, я вас понимаю! – И тут же повернулся к его отцу: – Но я имел в виду припарки совсем другого рода, мистер Бертуисл.
Лицо фермера вытянулось, уголки губ печально поползли вниз:
– Ну, средства лучше коровьих лепешек мне не встречались, а я за скотиной всю жизнь хожу.
Я стиснул зубы. В тридцатых годах эта деревенская
– Возможно, – сказал я категоричным тоном, – но я имел в виду каолин. Возьмите его в нашей аптеке. Достаточно подержать жестянку в горячей воде и наложить припарку на больную ногу. Она будет греть несколько часов.
Мистеру Бертуислу мой совет явно пришелся не по вкусу, и я предложил другое средство:
– Или можете использовать отруби. Вон их целый мешок.
Он несколько повеселел.
– Ну что же, это дело.
– Значит, так: трижды в день прикладывайте горячие отруби, давайте порошки, а дня через два-три я заеду ее поглядеть еще раз.
Я не сомневался, что мистер Бертуисл выполнит мои инструкции, потому что он относился к своим животным с большой заботливостью, но мне уже доводилось сталкиваться с гнойными артритами, и на сердце у меня было неспокойно. Ничто так быстро не выводит хорошую корову из строя, как боли в ноге. Сколько раз на моих глазах страдания, причиняемые гнойным артритом, за несколько недель превращали крупное упитанное животное в скелет! Мне оставалось только надеяться, что этот случай окажется исключением.
– Ладно, мистер Хэрриот, – сказал фермер. – А теперь идемте в дом. У хозяйки готов для вас чаек.
Я редко отказываюсь от таких приглашений, но, войдя в кухню, сразу понял, что чаепитие обещает быть не из легких.
– А знаете, мистер Хэрриот, – с сияющей улыбкой начала фермерша, ставя передо мной дымящуюся кружку, – вчера на рыночной площади мы с миссис Хэрриот остановились поговорить, и она мне сказала, что…
– Так вы думаете, ваши порошочки ее подлечат? – Супруг миссис Бертуисл вопросительно заглянул мне в глаза. – Дай-то бог! Уж очень Нелли много молока дает. После первого отела мы надоили от нее никак не меньше…
– В халтонском кубке "Кестрелс" встречаются с "Дибхемом", – вставил Лен. – Вот это будет игра! В тот раз…
Миссис Бертуисл продолжала, не переводя дыхания:
– …вы устроились на верхнем этаже Скелдейл-Хауса. Вид оттуда, конечно, красивый и…
– …после первого отела по пять галлонов и не сбавляла до…
– …они чуть не разнесли нас, но, черт подери, мы им…
– …весь Дарроуби виден. Но толстухе вроде меня трудновато было бы. Вот я вашей хозяйке и говорю: чтобы там жить, надо молоденькой быть и тоненькой. По такой-то лестнице…
Я припал к кружке, чтобы сосредоточить на ней внимание и взгляд, пока вокруг меня лились непрерывные потоки слов.
Но вот что поразительно: они никогда не сердились друг на друга, не восклицали раздраженно: "Дай уж мне сказать!" или "Не перебивай!", а то и просто: "Да замолчи ты, ради бога!" Они жили в нерушимом ладу – каждый говорил свое и не слушал остальных, к полному взаимному удовольствию.
На следующей неделе Нелли стало хуже. Мистер Бертуисл точно выполнял все мои предписания, но, когда он пригнал ее с пастбища, было видно, что она еле ковыляет.
Ногу ей опять поднял Лен, и я уныло осмотрел заметно увеличившуюся припухлость. Она охватывала венчик полукругом от пяточной части до межкопытной щели, и при самом легком прикосновении корова страдальчески дергала ногой.
Говорить я ничего не стал, так как знал, что предстоит Нелли, и знал, что мистеру Бертуислу, когда я наконец ему скажу, это очень не понравится.
Я приехал снова в конце той же недели и, взглянув на лицо фермера, сразу понял, что оправдались худшие мои опасения. Против обыкновения, он был один и молча провел меня в коровник.
Нелли стояла теперь на трех ногах, боясь хотя бы слегка задеть пораженным копытом булыжный пол. И – что было еще хуже – она страшно исхудала: за какие-то две недели превратилась из гладкого, упитанного животного в мешок костей.
– Похоже, ей конец приходит, – пробормотал мистер Бертуисл.
Поднять заднюю ногу коровы не так-то просто, но на этот раз помощь мне не потребовалась, потому что Нелли было уже все равно. Я осмотрел распухший палец, похожий теперь на огромный бесформенный и безобразный нарост. Из него по копыту сочился гной.
– Он вот тут лопнул, – фермер указал пальцем на рваную ранку. – Только легче ей не стало.
– И не могло стать, – заметил я. – Помните, я вам говорил, что сустав поражен изнутри.
– Ну что ж, и не такое случается, – ответил он. – Позвоню Мэллоку, и дело с концом. Она уже почти совсем не доится, бедняга, а на вид и вовсе пугало пугалом.
То, что я сказал теперь, я всегда говорил, только когда хозяин животного сам наконец решался вызвать живодера. С самого начала помочь Нелли могло только хирургическое вмешательство, но предлагать операцию при первом осмотре было бы бесполезно. Идея ампутации пальца у коровы или быка приводила фермеров в ужас, и я знал, что убедить мистера Бертуисла даже теперь будет нелегко.
– Ее вовсе не нужно забивать, – сказал я. – Есть ведь еще один способ лечения.
– Еще один? Так мы же вроде уже все перепробовали!
Я нагнулся и снова приподнял больную ногу.
– Вот поглядите! – Я ухватил внутреннее копытце и подвигал им. – Тут все в порядке. Этот палец совершенно здоров и легко выдержит полный ее вес.
– Так-то так… Ну а эта гадость?
– Я ее уберу.
– То есть… отрежете, что ли?
– Да.
Он энергично замотал головой.
– Нет, на такое я не согласен. Она уже и так настрадалась. Надо послать за Джеффом Мэллоком, да и конец.