О всех созданиях - больших и малых

Хэрриот Джеймс

Я не решился сказать Тристану, что мои предосторожности зашли так далеко, что я назначил Хелен встречу на площади. С такой машиной, как у меня, всегда был риск не попасть в нужное место вовремя, и я проявил достаточное благоразумие, чтобы не допустить проблем с транспортом.

«Встретимся у кинотеатра». Боже мой, похоже, это — не очень светлая мысль, не так ли? Она возвратила меня ко временам моего детства, когда я впервые пригласил девушку на свидание. Мне только что исполнилось четырнадцать, и по дороге к месту встречи я отдал полкроны этому чертову трамвайному кондуктору и попросил билет за один пенс. Он дал выход своему раздражению тем,

что перерыл всю свою сумку и выдал сдачу исключительно полупенсовыми монетами. Поэтому, когда очередь в кассу дошла до нас, мне пришлось — под взглядами моей подружки и всех остальных — ссыпать кассиру пригоршню меди. Стыд от этой процедуры оставил такой шрам, что мне понадобилось еще четыре года, чтобы вновь пригласить девушку.

Но черные мысли отошли на задний план, когда я увидел, как Хелен идет по мостовой ярмарочной площади. Она улыбнулась и так весело помахала мне рукой, как будто поход в «Дарроуби плазу» был для нее самым большим удовольствием, и когда она подошла ко мне, на щеках ее играл мягкий румянец, а глаза блестели.

И все вдруг встало на свои места. Во мне все сильнее росла уверенность в том, что сегодня будет прекрасный вечер, — ничто не грозило его испортить. Хелен сказала мне «привет» и сообщила, что Дэн носится, как щенок, не показывая никаких признаков хромоты, и эта новость подняла мою радость на новую высоту.

Теперь меня беспокоило только одно: темный необитаемый вход в кинотеатр.

— Странно, что здесь никого нет, — сказал я. — Уже пора начинать. Я надеюсь, кинотеатр не закрыт.

— Да нет, — сказала Хелен. — Он открыт каждый день, кроме воскресенья. Впрочем, я уверена, что все эти люди ждут того же.

Я огляделся. Очереди как таковой в кассу не было, но то тут, то там стояли небольшие группы людей, несколько пар в возрасте и кучка мальчишек, которые разгуливали и задирали друг друга на тротуаре.

И в самом деле, другой причины быть не могло. А за две минуты до начала сеанса из-за угла на бешеной скорости вылетел велосипед, на котором сидел человек в черном плаще. Он опустил голову, а ноги его ходили как поршни, на повороте велосипед опасно накренился, и он чуть не упал. Подъехав к крыльцу, он взвизгнул тормозами, вставил в замок ключ и широко распахнул двери. Зайдя внутрь, он щелкнул выключателем, и над нашими головами загорелась единственная неоновая полоса, но тут же погасла. Так повторилось несколько раз, пока он не встал на цыпочки и мастерским ударом кулака не заставил ее подчиниться. Затем он сбросил плащ и оказался в безупречном вечернем костюме. Сразу стало видно, что приехал директор.

Пока он проделывал все это, из ниоткуда появилась очень толстая дама, которая протолкнула себя в кассу. Шоу могло начинаться.

Мы стали заходить внутрь. Мальчишки опускали свои монетки и толкались, проходя перед занавесом в партер, а остальные покупали билет за полтора шиллинга и торжественно проходили на балкон. Директор в белой манишке и смокинге с блестящими шелковыми отворотами улыбался и грациозно кланялся нам.

Мы остановились у гардероба на верхней площадке лестницы, и кто-то из зрителей повесил свои пальто на плечики. Я с удивлением увидел здесь в качестве контролера Мэгги Робинсон, дочь кузнеца, а она, в свою очередь, заинтригованно посмотрела на нас. Она ухмылялась и хихикала, бросала на Хелен взгляды, а под конец ткнула меня под ребра. Наконец она раздвинула портьеры, и мы вошли внутрь.

Меня сразу поразила очевидная мысль о том, что работники кинотеатра

исполнились решимости не допустить, чтобы их начальство простудилось, потому что, если бы не запах старых диванов, мы могли бы подумать, что нас забросили в тропические джунгли. В удушающей жаре Мэгги проводила нас на наши места, и я сел, заметив, что между нами не было подлокотника.

— Это места для обниманий, — выдавила Мэгги и убежала, закрывая рот ладошкой.

Свет еще не выключили, и я обвел взглядом балкон. Здесь — то тут, то там — сидело не более полутора десятков человек, в терпеливом молчании рассматривавших некрашеные стены. Рядом с экраном висели часы, и их стрелки решительно указывали на двадцать минут пятого.

А мне нравилось сидеть там с Хелен. Я чувствовал себя прекрасно, хотя в душной атмосфере зала и должен был разевать рот, как золотая рыбка. Я устраивался поудобнее, когда человек, сидевший с женой перед нами, обернулся и пристально посмотрел мне в глаза. Рот на хмуром лице был плотно сжат. Мы несколько секунд разглядывали друг друга в молчании, а затем он заговорил.

— Она умерла.

Меня охватил ужас.

— Умерла?

— Да-да. Она умерла. — Он медленно произносил каждое слово, словно пытаясь найти удовлетворение в своем трауре, а его глаза неподвижно уставились на меня.

Я пару раз сглотнул.

— Что ж, мне жаль это слышать. Действительно жаль.

Он хмуро кивнул и продолжал не сводить с меня взгляда, как будто в ожидании моих дальнейших речей. Потом он с видимым недовольством отвернулся и начал устраиваться в кресле.

Я беспомощно посмотрел на его неподвижную спину, на квадратные узкие плечи, закутанные в тяжелое пальто. Боже правый, кто это? И о чем он говорил? Лицо мне почему-то было знакомо, это, должно быть, старый клиент. А кто умер? Корова? Овца? Свиноматка? Я начал перебирать в уме вызовы, на которые ездил на прошлой неделе, но его лицо не напоминало мне ни о чем.

Хелен вопросительно смотрела на меня, и я попытался слабо улыбнуться. Но обстановка была испорчена. Я начал что-то говорить ей, когда человек вновь обернулся с угрожающей настойчивостью.

Он опять посмотрел на меня враждебным взглядом.

— И я не думаю, что дело было в ее желудке, — заявил он.

— Вы не думаете?

— Нет, молодой человек, нет.

Он с неохотой оторвал глаза от моего лица и опять повернулся к экрану.

Эффект от второго нападения был усилен еще и тем, что внезапно в зале погас свет, и мои барабанные перепонки едва не лопнули под напором звукового взрыва. Сначала пошли новости. Звуковая система, как и отопление, видимо, были настроены на залы размером с «Альберт-холл», и на мгновение я согнулся, как от удара. Пока голос рассказывал о событиях двухнедельной давности, я закрыл глаза и попытался представить себе человека, сидящего передо мной.

У меня всегда проблемы с узнаванием людей вне их обычной обстановки, и я даже однажды обсуждал эту проблему с Зигфридом.

Он был в благодушном настроении.

— Это же так просто, Джеймс. Просите их называть свои имена по буквам. У вас не будет больше никаких проблем.

Я попытался применить этот прием однажды; фермер окинул меня непонимающим взглядом, сказал: «С-М-И-Т», — и поспешил прочь. Так что не оставалось иного выхода, как обливаться потом, вперясь глазами в недоброжелательную спину, и шарить в памяти. Когда с оглушительным звуковым взрывом новости закончились, я перебрал все визиты за три недели, но безрезультатно.