О, я от призраков больна

Брэдли Алан

Я ступила внутрь, закрыла за собой дверь и, взяв первую стопку журналов, принялась искать.

Я страницу за страницей пролистывала «Любопытные факты кино» и «Серебряный экран», сначала улыбаясь нелепым выходкам так называемых кинозвезд, о большинстве из которых я никогда не слышала.

Вечеринки, торжества, премьеры, благотворительные представления: улыбающиеся лица, зубастые улыбки, цилиндры и платья с блестками, объятия в экзотических машинах — как много времени эти люди проводили фотографируясь!

Найти

Филлис Уиверн оказалось несложно. Она была повсюду, похоже, не старея год от года. Вот, например, она сидит со скрещенными ногами в парусиновом кресле, на спинке которого написано ее имя, изучает сценарий, на ее плечи наброшен кардиган, на лице выражение чрезвычайной сосредоточенности. Вот она танцует с молодым летчиком в темном ночном клубе, по виду расположенном в подземной усыпальнице в церкви. И вот снова она, на съемках «Анны из степей», стоит рядом с другой актрисой, обратив лицо в небо, перед трактором-бегемотом, и им поправляет макияж мужчина с усами и в берете.

Может ли это быть?..

На миг я подумала, что рядом с Филлис Уиверн была Марион Тродд. Намного более молодая Марион Тродд, чтобы быть уверенной, но тем не менее…

Несмотря на мое возбуждение, мне сложно было фокусировать глаза на странице. Воздух в чулане стал спертым; голая лампочка выделяла удивительное количество тепла. Это и тот факт, что я устала до смерти, вызвали у меня головокружение.

Сколько времени я провела, скорчившись, в чулане? Час? Может, два? Судя по ощущениям, дни.

Я потерла глаза кулаками, заставляя себя внимательно прочитать крошечные буквы подписи.

Возможно, отец не совсем не прав, настаивая на том, чтобы у всех нас были очки. Я надевала свои, только когда пыталась вызвать сочувствие или когда хотела защитить глаза во время опасного химического эксперимента. Я на миг решила было сбегать наверх за очками, но передумала.

Я потрясла головой и снова перечитала подпись:

«Филлис Уиверн и Норма Дюранс освежают макияж между дублями. Смотрите на птичку, девочки!»

Какое разочарование! Должно быть, я ошиблась. На секунду я подумала, что наткнулась на что-то, но имя Норма Дюранс ничего мне не говорило.

Если только…

Не видела ли я это лицо в одном из предыдущих выпусков? Поскольку эта женщина не была сфотографирована с Филлис Уиверн, я не обратила на нее внимания.

Я вернулась к пролистанным журналам.

Да! Вот оно, в «Серебряном экране». Актриса на скотном дворе, бросающая пригоршню зерна из подобранного подола юбки куче обезумевших цыплят.

«Хорошенькая Норма Дюранс талантливо играет роль Дориты в „Маленькой красной курочке“. Мы слышали, что она работает не за цыплячье зернышко!»

Я подняла журнал повыше, чтобы лучше рассмотреть. Пока я внимательно изучала черты

лица женщины, обложка на миг прижалась к лампочке. За секунду сухая, как трут, бумага покоричневела, потом почернела — и не успела я моргнуть, как она вспыхнула.

Удивительно, как мозг работает в таких ситуациях. Я отчетливо помню, что первая моя мысль была: «Вот Флавия с огнем в руках в чулане, набитом легковоспламеняющимся топливом».

Историями с похожими заголовками заполнены первые страницы «Таймс».

«Дымящееся пепелище — все, что осталось от исторического сельского дома. Букшоу в руинах».

И неприятная фотография, само собой.

Я бросила горящий журнал на пол и начала топтать его ногами.

Но из-за водоотталкивающего раствора, которым Доггер добросовестно натирал нашу обувь, — ведьминская смесь из льняного и касторового масла, а также копалового лака, — мои туфли сразу же загорелись.

Я сорвала с себя кардиган и набросила его себе на ноги, хлопая по нему руками, пока огонь не потух.

К этому моменту мое сердце стучало, как двигатель гоночной машины, и я обнаружила, что задыхаюсь.

К счастью, я не обожглась. Огонь быстро и почти бесследно погас, оставив лишь кучку пепла и остатки дыма.

Я быстро убедилась, что среди стопок бумаги не осталось искр, потом выбралась в проход, кашляя по дороге.

Я натягивала на себя подпаленную кофту и соскребала золу с носков дымящихся туфель на доски пола, когда открылась кухонная дверь и появился Доггер.

Он внимательно посмотрел на меня, не говоря ни слова.

— Непредвиденная химическая реакция, — сказала я.

Атмосфера усталости опустилась на вестибюль. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я шла мимо. Повсюду жители Бишоп-Лейси сидели, глядя в пространство и погрузившись в свои мысли. В углу для допроса приспособили карточный стол с двумя стульями, и сержант Грейвс бормотал с мисс Кул, деревенской почтальоншей и владелицей кондитерской лавки.

«Оглушенные» — так можно было описать всех остальных. Прежнее ощущение общего веселого приключения стерлось, притворство исчезло, и все ослабели, утомившись и демонстрируя свои настоящие лица.

Букшоу превратился в бомбоубежище.

В дальнем от полиции углу шофер Энтони посасывал сигарету, которую прятал в руке. Он взглянул вверх и поймал мой взгляд, точно как раньше, когда я обрушила небольшую снежную лавину.

О чем он думает?

Я с небрежным видом профланировала в сторону западного крыла, чтобы взглянуть на дедушкины часы, стоящие в коридоре рядом с кабинетом отца. Должно быть, уже поздно.

Стрелки старых часов показывали семнадцать минут одиннадцатого! Куда девался день?