ОАЗИС. Вторжение на Таймыр
Шрифт:
– Пусть ищут… Но тут вот какое дело, Игорь. По оперативным данным, они будут искать и что-то другое, гораздо более важное и весомое, в смысле, нечто материальное. Может быть, артефакты.
– Оперативным… Настучал кто-то?
– Называй, как хочешь, мне плевать. Я тебя всего-навсего прошу обратить внимание на возможные нюансы. Если что-то всплывет, упаси бог, будь другом, свяжись со мной как можно более оперативно. Я не навязываю, просто прошу.
Донцову было достаточно противно оттого, что приходится со старым товарищем общаться, как с потенциальным стукачом. Он всегда ненавидел такие моменты, хотя они регулярно и неизбежно возникали
Лапин тем временем отхлебывал из кружки, тянул с синего блюдца очередную печеньку и листал какой-то каталог радиотехники, - наслаждался, все ему нипочем. Друг опять похудел, вернулся к назойливой мысли Андрей, даже годков немного сбросил, пусть и визуально… И Сержант похудел. Только морщин на лице у обоих прибавилось да седины в висках. А вот они с Квестом просто безобразно растолстели, отъели морды на пельмешках да кабинетной работе, уже щеки из-за спины видны. Вот гадство! Надо что-то с этим делать, снять пыльцу с домашнего велотренажера, а то ведь скоро и геморрой объявится. Донцову отчаянно захотелось плюнуть на все и поехать с ними - фантастические мечтания. Эта работа не отпустит. Хотя…
Ладно. Что Лапин скажет? Откинув голову назад и размяв шейные позвонки, Игорь, казалось, задумался над предложением, а затем резко наклонился через стол поближе и поинтересовался не без ехидства:
– Все шпионов ищешь, hombre? Не волнуйся, присмотрим… Вот и поехал бы с нами, проявил бы талант. И агентов среди друзей не надо было бы вербовать, уродовать нервную систему. А что? Недельку в счет отпуска возьми у верховного, для себя отдохнешь душой, нам поможешь телом.
– Да я вас и так, может быть, встречу на тропинке, - огорошил его подполковник.
– Это как так? Договаривай, не темни.
– Пересечемся маршрутами… Между нами, конечно, но информация о том, что ваша экспедиция будет заниматься чем-то иным, пришла из Москвы. А туда попала из-за речки. Согласно ей, экспедицию интересует еще и наш Пантелеймон, не знаю зачем он им нужен и в каком аспекте. Пантелеймоновцами заинтересовалось, - тут он замолк, сверившись со своими записями, - кто бы мог подуать, некое международное сообщество.
– И какое же? ЦРУ, поди.
– Ну, до интереса ЦРУ этим гаврикам еще дорасти надо, - засмеялся Донцов, покачав головой.
– А инфа взята из окружения нашего распроклятого Пантеля.
– Пантелей… Это те, которые очередные эзотерики-новаторы?
– Ну, думаю, они уже скорее политики, - печально констатировал Андрей.
– И что тут особенного?
Удовлетворительно кивнув, словно порадовавшись такому своевременному интересу, Донцов протянул Игорю стопку компьютерных распечаток:
– Да ничего, все закономерно. Сначала кружки по интересам, потом партии. Но если тебе не в лом, познакомься с итогами и целями их деятельности, причем не только у нас, но и у соседей. Пригодится для понимания.
Взяв аккуратно сложенную пачку листов, Игорь, стараясь быть небрежным в голосе, нарочито шутливо спровоцировал:
– Все бумагу переводите, мог и файлом скинуть… Так то что, боишься, что нас с Сержантом охмурят и завербуют писать рунами планы захвата власти?
– Боюсь, - легко признался Донцов, не приняв предложенного формата.
– Только не охмурения я вашего боюсь. Боюсь, что опять повезут через кордон чего-нибудь ценное, да еще и с разборками. А нам и своих разборок с приезжими хватает… Особенно
В этот момент солидно зазвонил большой бежевый телефон. Настоящий, старый, массивный. Игорь с пониманием показал на себя и на дверь, но Донцов отрицательно качнул головой и лишь отошел к окну. Он негромко говорил о какой-то текучке, а Лапин, отвлеченный от разглядывания журналов, еще раз оглядел кабинет друга, заметив на этот раз и бутылёк с новопасситом, и вскрытый блистер с валидолом в глубине внутренней полки стола. Стареем. Открыл папку.
Пока длился приглушенный разговор на служебные, а потому заведомо непонятные любому постороннему человеку темы, у Игоря было время оценить значимость последних тенденций, мягко обозначенных Андреем.
– --
Этот год на Таймыре был особенно сумбурным.
Много что сложилось воедино, определив ситуацию. Сказалось уже неоспариваемое никем изменение климата, по поводу чего давно перестали дискутировать на кухнях, прочувствовав эти изменения как на собственной коже, так и на оплате работы кондиционеров и стояков отопления. Как грустно сказал Сергей Майер в задушевной пятничной компании, подводящей итоги очередного летнего сезона: "Климат планеты стал истеричен".
Нельзя сказать, что в результате этого потепления что-то глобально потеплело. Да, северное лето чуть продлилось благодаря более высоким среднемесячным температурам, но астрономию никто не отменял. Да, большая часть заполярной зимы стала помягче. Зато теперь апокалипсические циклоны в январе и феврале давили города и веси ураганными ветрами, неожиданно сменяясь такими низкими температурами, что слава Оймякона вот-вот могла померкнуть. Шквальные дожди и зимние пурги стали окончательно непредсказуемы, смена времен года происходила все более бурно и всё более катастрофично - паводки и пожары. А в начале зимы долго не замерзали все большие реки и озера полуострова, мешая строителям дорог-зимников. С юга, из тайги все чаще стали заходить на север редкие ранее в этих краях звери и птицы - лоси, рыси и глухари. Все выше по широте в предгорьях поднимался малинник, успевая за лето набирать силу. И сосна поднималась по широте, - матерая тайга двигалась на север. Но в целом никаких благ для северян от этого не выявилось; говорили, мол, хорошо ещё мерзлота таять не начала, превращая лайды и долины в гигантские болота. Хотя эта страшилка ничем не оправдана: столь медленный процесс всегда сопровождают деревья, вытягивающие новую влагу из почвы для рождения новых лесов… Просто люди привычно ждали не благ, а напастей типа очередного "хомячьего гриппа" или тифозного комара. А что! Энцефалитный клещ давно и комфортно расположился в районе Архангельска, вплотную подбираясь к линии Полярного круга.
На юге дела обстояли похуже - засухи и волны нестерпимой жары шли на города чередой, вызывая опустошительные пожары. А в перерывах между ними людские планы ломали наводнения и реки, меняющие русла. Материковский июль стал совершенно нестерпим для сердечников, а расхожая завлекалка про "летние прелести средней полосы" уходила в прошлое. Зимы свирепствовали и на юге, отныне в любой зимний месяц обширный сибирский циклон мог накрыть колоссальные территории Черноземья, выморозив целые районы.