Оазис
Шрифт:
– Еще одно. Я установила здесь определенные ограничения. Никаких наркотиков приносить с собой не разрешается. Садомазохизм и любые другие извращения полностью исключены. И разумеется, я не допускаю никакого физического насилия над моими девушками.
– О черт! За кого вы меня принимаете? – огрызнулся Рем раздраженно. – Надеюсь, хотя бы трахать их можно, а?
– Как раз за это вы только что заплатили, – отозвалась Мэй тем же невозмутимым тоном.
Рем вышел, намеренно хлопнув дверью. Черт побери, куда же он, в конце концов, попал? Это был самый странный бордель из всех, которые ему когда-либо случалось
Рем считал себя в достаточной мере сведущим по части публичных домов – у него к тому времени за спиной было три брака, а с тех пор, как он стал звездой экрана, и несколько дорогих любовниц, и он уже успел прийти к выводу, что проститутки обходятся куда дешевле, да и хлопот с ними гораздо меньше. Он нашел трейлер номер семь, постучал и услышал в ответ приглашение войти.
Рем сразу оказался в тускло освещенном будуаре. Толстый ворсистый ковер покрывал пол, на столике стояли бутылка «Олд Кроу» и ведерко со льдом, и над всей обстановкой царила огромная круглая кровать. Возле нее замерла в скульптурной позе высокая блондинка в туфлях на высоких каблуках и черных шелковых чулках, облегавших необыкновенно длинные, стройные ноги. Подвязки просвечивали под коротким неглиже, которое было настолько прозрачным, что можно было отчетливо разглядеть соски.
Рем почувствовал быстро нараставшее возбуждение. Проглотив комок в горле, он хрипло спросил:
– Ты ждешь меня, моя прелесть?
У нее было круглое лицо, без всякой косметики. На вид ей можно было дать лет восемнадцать, однако в карих глазах таилась бездна чувственности в сочетании с тонким расчетом. Пухлые губы слегка приоткрылись, кончик розового языка высунулся наружу.
– Да, я жду тебя…
Два часа спустя, слегка опьяневший от секса и умеренных доз «Олд Кроу», Рем нетвердой походкой вышел из трейлера номер семь, застегивая на ходу рубашку. Направляясь к парковке, он признался себе, что еще никогда в жизни ему не было так хорошо.
Он заметил, что на площадке появилось еще несколько машин. Рем уже собирался было пройти мимо конторы, но потом круто свернул в ту сторону. Дверь по-прежнему была слегка приоткрыта.
На этот раз хозяйка заведения сидела за столом, лениво выпуская клубы дыма от тонкой сигары, которую держала во рту.
– Пожалуй, я должен сказать вам, что клиент остался доволен. – Рем хихикнул. – Так что не придется возвращать мне деньги.
Она вынула изо рта сигару и сухо проговорила:
– Рада это слышать. Я немного волновалась.
– Ответьте мне на один вопрос, Мэй Фремонт… – Рем понимал, что, будь он трезв, он бы никогда не сказал ей этого, но так уж вышло. – Если я снова захочу нанести вам визит, что нужно сделать, чтобы устроить свидание с вами? Позвонить заранее и договориться о времени?
– Никоим образом, мистер Ремингтон, – отрезала она. – Те дни, когда мне приходилось самой зарабатывать на существование своим телом, уже давно в прошлом.
Рем почувствовал смущение.
– Вы знаете, кто я такой?
– Разумеется. Я
Тодд Ремингтон посещал «Райский уголок» от случая к случаю в течение многих лет, так что Зоя имела возможность хорошо его узнать и постепенно прониклась к нему симпатией. После первой встречи он стал проявлять к ней заметно больше уважения, и его визиты не прекратились даже тогда, когда Зоя переехала в Лос-Анджелес и открыла новое заведение на окраине Беверли-Хиллз. Ее клиентура в то время заметно выросла, включив в себя многих представителей киноиндустрии. Предоставляя клиентам услуги на самом высоком уровне, она запрашивала баснословные цены и накопила себе таким образом немалое состояние.
Еще до того, как Зоя решила, что у нее уже более чем достаточно денег, чтобы безбедно прожить весь остаток жизни в праздности, она с грустью наблюдала за закатом карьеры Рема. Его посещения становились все более редкими, а пристрастие к спиртному дошло до такой степени, что он часто являлся в заведение, ничего не соображая. Зоя начала опасаться его визитов.
Не предупредив никого из своих постоянных клиентов, она продала заведение за приличную сумму и навсегда исчезла с голливудской сцены…
Возвращаясь мыслями к настоящему, Зоя энергично тряхнула головой и обрезала кончик сигары.
Однако теперь одному из ее бывших клиентов известно, что она поселилась здесь. У нее оставалась слабая надежда на то, что люди, страдающие сильными запоями, испытывают провалы в памяти на определенной стадии опьянения. Если удача улыбнется ей, то, возможно, Рем даже не вспомнит, что видел ее этим вечером. Во всяком случае, она не заметила никаких признаков того, что он ее узнал.
Покинув дом Зои Тремэйн, Отто Ченнинг повел свой «линкольн» к центру города. Сидевший возле него мэр Уошберн трещал без умолку, отравляя воздух дымом сигары. Ченнинг почти не слушал его, лишь пару раз проворчал что-то в ответ.
На Бродвее, в деловой части города, он притормозил перед полицейским участком. Современное двухэтажное здание, в котором обосновались местные стражи порядка, было сооружено лишь два года назад. Оно было оснащено по последнему слову техники; весь второй этаж его занимали тюремные камеры. Это здание обошлось в гораздо большую сумму, чем мог себе позволить такой маленький город, но оно проектировалось в расчете на дальнейший рост Оазиса.
– Ничто не внушает солидным, добропорядочным гражданам такое чувство уверенности в завтрашнем дне, как надежные, действенные силы полиции, – как раз в этот момент провозгласил мэр Уошберн. – Это обстоятельство они одним из первых принимают в расчет, решая вопрос, где им поселиться.
Когда Ченнинг припарковал машину, Уошберн зашевелился на сиденье и осмотрелся вокруг.
– Почему мы остановились здесь, Отто?
– Я хочу перемолвиться словечком с начальником полиции.
– Но ведь уже поздно, одиннадцать часов. Скорее всего его здесь нет.