Оазис
Шрифт:
Ноа чуть слышно сказал:
– Мне никогда не доводилось бывать внутри этого здания. У меня такое ощущение, что рабы с опахалами были бы тут больше к месту, чем кондиционеры.
– Я приходила сюда вместе с родителями, когда моя мать была еще жива.
– Тот парень за столом смотрит на меня так, словно я пробрался через черный ход, – продолжал шепотом Ноа.
Сьюзен рассмеялась, бросив взгляд на его спортивную рубашку с расстегнутым воротом.
– Вероятно, потому, что на вас нет пиджака и галстука. Они обязательны для всех, кто обедает здесь. Я думала, вы наденете
– Никогда не ношу галстук. Мне это кажется совершенно излишним.
– Чем могу служить? – От голоса дежурного мороз пробегал по коже.
– Я – доктор Брекинридж, – ответил Ноа. – У меня тут назначена встреча с Карлом Хейнманом.
Администратор сразу же оттаял:
– Ах да, конечно, мистер Брекинридж. Вы найдете мистера Хейнмана в Золотом кабинете, доктор. Поднимитесь наверх, сверните направо и идите до самого конца коридора.
Поднимаясь по лестнице, Сьюзен со смехом заметила:
– Надо полагать, они делают исключение касательно пиджака и галстука, когда речь идет о госте самого мистера Хейнмана.
– И в Золотом кабинете, не больше и не меньше!
У закрытой двери в Золотой кабинет стоял, прислонившись к стене, высокий мускулистый мужчина. Заметив их приближение, он выпрямился. У него было длинное невыразительное лицо, а серые глаза напомнили Сьюзен пару кубиков льда.
– Чем могу быть вам полезным? – спросил мужчина.
– Я – доктор Ноа Брекинридж.
– А она кто такая? Мне говорили, что к обеду ждут только одного гостя.
– Дама со мной, – отрезал Ноа. – Вам ясно?
– Да, пожалуй, но я не понимаю, почему меня не предупредили, – пробормотал мужчина ворчливо. Он открыл дверь, пропуская их, и снова закрыл ее за ними.
– На какое-то мгновение, – прошептал Ноа, – мне показалось, что он собирается нас обыскать.
Сьюзен окинула взглядом комнату. У большого окна, выходившего на лужайку, был накрыт стол, за которым сидел какой-то человек – судя по всему, сам Карл Хейнман.
При виде его Сьюзен ощутила разочарование. Она ожидала увидеть в его внешности некоторое отражение эксцентричности поведения, но этому таинственному миллиардеру, оказывается, могло подойти единственное определение – «заурядный». У него было ничем не примечательное лицо, которое легко могло затеряться в толпе или вылететь из памяти сразу же, как только исчезнет из виду. Волосы и глаза были какого-то неопределенного бурого оттенка. Когда Хейнман поднялся, Сьюзен увидела, что он среднего роста и почти хрупкий на вид. Его одежда казалась приобретенной где-нибудь на дешевой распродаже – коричневый костюм едва ли стоил больше ста пятидесяти долларов. Галстук идеально подходил по цвету к волосам и глазам.
Однако, несмотря на кажущуюся бесцветность, что-то в его облике внушало Сьюзен легкий страх.
Ноа почти не обратил внимания на одежду и внешность Хейнмана. Он сразу уловил ауру властности, окружавшую этого человека, и безошибочно распознал в нем высокомерие, свидетельствовавшее о том, что Хейнман принадлежал к числу людей, которые привыкли всегда настаивать на своем, пусть даже ценой материальных потерь или утраты человеческого
– Насколько я понимаю, передо мной доктор Брекинридж, иначе Джейк не впустил бы вас, – зазвучал высокий, тонкий голос Хейнмана. – Но кто эта дама?
Хотя тон его был совершенно бесстрастным, без малейшей нотки презрения, у Сьюзен сложилось впечатление, что он не слишком высокого мнения о женщинах.
– Это Сьюзен Ченнинг, моя хорошая знакомая, – ответил Ноа.
– То есть ваша подружка?
– Ну… – Ноа бросил беглый взгляд на Сьюзен и усмехнулся. – Я пока еще не смотрел на нее с этой точки зрения, однако полагаю, что мне стоит об этом подумать.
– Я не приглашал ее сюда, доктор.
– Да, я знаю, но мне казалось…
– Что вам казалось? – спросил Хейнман тем же невыразительным голосом.
– Мне казалось, что главной причиной этой встречи было ваше желание обсудить вопрос о растущем противодействии Клинике со стороны жителей Оазиса.
– Противодействии? – Хейнман махнул рукой, как бы отстраняя от себя эту мысль. – Меня нисколько не заботит противодействие с чьей бы то ни было стороны. Я основал Клинику, она процветает и будет процветать в дальнейшем. Весь этот шум, поднятый против Клиники, – не больше, чем комариный писк возле уха мастодонта. И если вы здесь только по этой причине, мисс, – тут он впервые взглянул прямо в глаза Сьюзен, – то я вас более не задерживаю.
Сьюзен покраснела и уже собиралась было покинуть комнату, но тут рука Ноа сомкнулась на ее запястье.
– Нет, мисс Ченнинг останется. Я сам ее пригласил. А если она уйдет, то и я уйду вместе с ней. Так или иначе, я вовсе не был уверен, что мне вообще стоит принимать ваше приглашение.
Тут Хейнман впервые за все время разговора улыбнулся; его тонкие губы слегка дрогнули.
– Мне уже говорили, что вы прирожденный диссидент, доктор. Разумеется, мисс Ченнинг может остаться. Я уже заказал обед на двоих. Придется попросить подать еще одну порцию для нее.
Он поднял трубку телефона на маленьком столике у окна.
– Я хотел бы заказать еще один гамбургер. Пусть его принесут в Золотой кабинет. Погодите минутку… – Его взгляд метнулся к Сьюзен. – Как сильно прикажете подогреть для вас гамбургер, мисс Ченнинг? И что вы предпочитаете из напитков? Я распорядился принести по стакану молока для себя и доктора. Я не потребляю спиртное ни в каком виде.
Сьюзен с трудом сдержала смех. Лучший ресторан в Оазисе, а этот миллиардер заказал гамбургеры! Сделав над собой усилие, чтобы сохранить серьезный вид, она ответила:
– Пожалуй, подойдет немного подогретый, и я тоже не откажусь от молока.
Хейнман кивнул, повторил ее заказ по телефону, положил трубку и пригласил их садиться. Затем вытянул костлявые руки на столе и посмотрел на Ноа:
– Итак, я продолжаю. Я знал, что вы по натуре диссидент, когда брал вас к себе на службу, но я ничего не имею против диссидентов. Это свидетельствует о независимом складе ума, а такое качество всегда ценно, если только оно не заходит слишком далеко. Но я уже получил пару сигналов от Стерлинга Хэнкса…