Оазис
Шрифт:
Словно услышав мои мысли, Бранко обернулся через плечо, осторожно заметил:
– Бэби, я не имею привычки лезть в чужие дела, но позволь дать тебе совет? Не зли
Ирочку: она баба неплохая, но очень уж злопамятная. И тщеславная. А вместе это гремучая смесь.
Под его взглядом я спохватилась и начала торопливо одеваться. Эйфория, вызванная удачной фотосъёмкой и победой над унижением, постепенно проходила, уступая место тревоге.
– Ты не знаешь, за что она меня ненавидит? – грустно спросила я у прихорашивающегося перед зеркалом Бранко, впрочем, не особо рассчитывая на
Но Бранко меня удивил. Он ответил сразу, словно ждал такого вопроса:
– Не знаю, но могу догадываться. Ирочка такой человек, что способна ненавидеть только кого-то равного себе, конкурента, представляющего угрозу её благополучию. Хотя бы в потенциале. Так что можешь воспринимать её неприязнь, как комплимент.
Я удивлённо замерла с ногой, засунутой в штанину джинсов. Конкурента? Как я могу конкурировать с Ирэн? Где она и где я? И главное – в чём конкурировать? Что мы не поделили? Не Ральфа же, в самом деле! Пусть я и ляпнула, не подумав, дерзость про то, что якобы когда-то он легко нашёл ей замену, но ведь это было сказано просто так, на эмоциях, из желания уязвить. Я вовсе не уверена, что между Ральфом и нашей управляющей действительно когда-то что-то было. И даже если предположить, что было, разве стала бы Ирэн всерьёз ревновать к одной из местных девчонок, которые для неё не более, чем расходный товар?
Я уже открыла рот, чтобы вслух выразить своё недоумение, но вместо этого спросила совсем другое:
– Бранко, почему ты называешь меня бэби?
И стала внимательно следить за его реакцией.
Но разноцветный парень не выказал никакого смятения или удивления, даже не оглянулся.
– Потому что ты бэби, – легко ответил он, продолжая смотреться в зеркало и поправлять свой попугайский хохолок. – Все маленькие девочки – бэби.
– Да, но ведь это слово с Запада, я знаю, – мне очень хотелось, чтобы Бранко повернулся ко мне, чтобы я могла увидеть, вызывают ли мои вопросы хоть какие-то эмоции, но он продолжал прихорашиваться. – Тебя поэтому так странно зовут? Откуда ты?
– Издалека, бэби, издалека.
Больше я ничего не добилась от этого странного человека, потому что в следующую секунду он воскликнул, всплеснув ухоженными руками:
– О-ля-ля! Задержались мы тут с тобой, а ведь мне ещё добираться до берега!
Подхватил свой огромный фотоаппарат, перебросил через плечо пиджак и, белозубо улыбнувшись мне на прощание, торопливо метнулся за дверь. А я осталась стоять посреди пустой студии с не застёгнутыми джинсами, взлохмаченными волосами и сумбуром в голове.
Время шло. Ральф не появлялся, и постепенно надежда, которую я продолжала испытывать, несмотря на слова Ирэн, начала меркнуть, уступая место чёрной безнадёжности. В день своего четырнадцатилетия я даже не вышла из домика, чтобы прогуляться по солнечным пляжам, на которых весна уже вступила в свои права, где песок снова стал золотым, а море синим. Яринки не было, и про мой день рождения никто не вспомнил, что меня, впрочем, вполне устроило – праздновать ещё один оставшийся позади год своей дурацкой жизни я не собиралась.
Ирэн никак не давала о себе знать, и можно было лишь догадываться, как она отреагировала на результаты моей фотосессии, где я, вопреки всем её стараниям, получилась естественной и весёлой. Мне нравилось вспоминать об этом: своим поступком я словно передала
Но эта мысль стала для меня единственным и последним утешением. Одновременно с тем, как дни неуловимо утекали сквозь пальцы, приближая окончание оплаченного Ральфом срока, я всё больше склонялась к мысли, что на этом моя борьба окончена. Если сказанное Ирэн окажется правдой и Доннел не сможет вернуться в Оазис, то мне не на что больше надеяться. Пытаться снова найти постоянника, который стал бы для меня так же близок, и захотел вытащить отсюда, казалось нереальной затеей. А главное, у меня не было ни желания, ни сил, ни мотивации, для того чтобы заняться этим. Мною овладели глубокая апатия и сонное равнодушие.
С этим равнодушием я и встретила утро нового дня, того самого, с наступлением которого снова становилась ничьей, бесхозным товаром, ожидающим нового покупателя. Даже когда дверь номера скрипнула, пропуская внутрь непривычно тихую и виноватую Аллу, я лишь молча подняла на неё равнодушный взгляд, хоть и прекрасно понимала, с каким известием явилась старшая.
– Сегодня открылся твой второй аукцион, – осторожно сообщила она, словно опасаясь моей реакции. – Но быстрого результата не жди. Обычно повторно за девушку не борются так, как это бывает сразу после её дебюта.
Алла помолчала, ожидая моей реакции. Не дождалась и виновато добавила:
– И следующего постоянника тоже не жди. Постоянники очень редко бывают у тех девочек, которые… в общем, у которых уже кто-то был. Скорее всего, на повторном аукционе тебя купят на одну ночь, а потом ты будешь работать, как все.
Я слегка опустила ресницы, давая понять, что услышала её. Но старшая продолжала глядеть на меня испытующе, будто не верила, что я так ничего и не скажу по поводу услышанной новости и своего изменившегося статуса. Когда наше молчание затянулось, она слегка пожала полными плечами и, тем же виноватым тоном сказав:
– Я сообщу тебе, когда аукцион будет закрыт, – вышла, бесшумно притворив за собой дверь.
Но здесь Алла ошиблась. Не ей пришлось сообщать мне о закрытии аукциона.
На следующий день я спустилась в столовую, где шумно обедали недавно проснувшиеся после ночной работы девушки, и впервые за долгое время села вместе со всеми за стол. Не потому, что устала от одиночества, просто захотелось отдохнуть от своих непрестанных тревожных мыслей о Яринке и Яне, о Дэне и других… о Ральфе. Послушать легкомысленную девчоночью болтовню и бубнёж телевизора, хоть на несколько минут представить, что ничего не изменилось с тех пор, когда я только-только попала сюда и ещё верила в контракт и возможность освобождения.
У меня это даже почти получилось: по крайней мере, я улыбалась вместе со всеми, да и кофе пила, по-настоящему наслаждаясь его вкусом, – но длилось это не дольше нескольких минут. Последних моих минут в Оазисе, которые можно было, пусть и с натяжкой, назвать хорошими.
А потом в одну секунду в столовой вдруг воцарилась тишина. Соседки замерли, как по команде повернув головы к входной двери и одинаково приоткрыв рты. Я сидела спиной к холлу, поэтому увидела ту, кто к нам пожаловал, позже остальных.
Перекресток
Проект «Поттер-Фанфикшн»
Фантастика:
фэнтези
рейтинг книги
