Оазисы

Цзи Александр

Она нахмурилась, и Алан догадался, что проблемы все же есть, пусть и не связанные с питанием. Шэди объяснила:

— Амброзия — это опасный гриб. Его выделения и испарения убивают за три удара сердца.

Тут Тэн отложил котлетку и встревоженно глянул на королеву. Димитрий, пожав могучими плечами, продолжил трапезу.

— Разумеется, убийственные выделения бывают только у живого гриба, — поспешила уточнить Шэди. — Будучи сорванным, он теряет смертоносные свойства. Но живой гриб может убить только… женщину. На мужчин

это выделение не действует.

Алан вскинул брови.

Димитрий пробасил:

— Похоже на Эманацию Тварей. Она действует только на Оседлых. А здесь, получается, только на ба… на женщин.

— Таким образом, — сказала королева, — в пещерах на сборе Амброзии, без которой мы не выживем, работают только мужчины. Жизнь мужчин очень ценна, и мы бережем ее по мере возможностей. Мальчики не участвуют в опасных соревнованиях, им запрещено драться, лазать по деревьям и заплывать в глубокие места без надзора. Зато девочек не жалко.

— Но погодите! — воскликнул Матиас. — Девочки — это будущие матери! Если в Оазисе больше женщин, то больше шансов породить многочисленное потомство, даже если мужчин мало.

Королева задумчиво поглядела на гладь озера и медленно проговорила:

— Возможно, Амброзия как-то влияет на наше здоровье. Она придает нам силы и долгую жизнь, но мы очень редко порождаем мужчин. У меня до Хорвэша родилось пятеро дочерей. И при этом боги были благосклонны ко мне, ибо даже это было чудом. Мальчики рождаются очень редко. Вновь прибывшие женихи не в силах зачать больше одного мальчика за всю жизнь.

Пилигримы переглянулись. Алан вдруг вспомнилось, что он и вправду не встретил ни одного местного мужчины. Их рождается очень мало, и к тому же они все трудятся в пещерах. Мда, не позавидуешь…

— Мы, женщины, сражаемся за женихов и друг с другом. Таковы наши обычаи с незапамятных времен. Полагаю, они были созданы нашими предками для того, чтобы регулировать количество женщин. Без постоянных сражений нас стало бы слишком много, и мы умерли бы от голода. Амброзии на всех не хватит.

— Но Хорвэш… — сказал Алан. — Он — мальчик, ему не грозят сражения…

— Зато грозит работа в пещерах! — оборвала его королева, сверкнув очами. — Не такую судьбу я желала бы своему единственному сыну! Королем он не станет. В Амазонии всегда правили женщины. Даже отпрыск королевской семьи обязан трудиться в пещерах с семнадцати лет. В нашем Оазисе с мужчинами обращаются как с чем-то драгоценным, но судьбе их не позавидуешь. У них нет свободы выбора, и наши законы определяют их судьбу до самой смерти.

— Как в других Оазисах судьбу девушек определяет традиция и законы, — задумчиво пробормотал Алан.

— Да, — вмешался Тэн. — Девочка расти-расти, слушайся отец, потом ее отдавай замуж, и она слушайся муж и молча сиди в гарем.

— Что такое гарем? — заинтересовалась королева.

— Э-э-э… — протянул Алан,

но Матиас в сердцах сказал:

— Нигде нет справедливости!

— Я слышала про Парадайз, — произнесла Шэди, очевидно, забыв вопрос. — Это Оазис, полный чудес. Мне объясняли, что у них там не магия, а наука. И у них мужчины и женщины равны в правах, хотя мне это трудно представить.

Димитрий кашлянул:

— Да быть такого не может.

Королева не стала спорить. Оглядев Пилигримов, спросила:

— Итак, вы согласны проводить моего сына в Парадайз? Я плачy как за десяток женихов…

— Как за десять? — встрепенулся Димитрий.

— Да, мы согласны. Но… — медленно проговорил Алан. Он сейчас не думал о завышенной цене. Вести по Дебрям одного человека, защищая его от Тварей, куда проще, чем нескольких. Алан попытался представить, каково это — быть юным Оседлым, которого отправляют в неизвестный Оазис. Парадайз может оказаться не таким уж прекрасным местом, и если Хорвэшу захочется вернуться, некому будет его проводить обратно.

Димитрий пихнул Алана в бок — дескать, соглашайся, не спорь.

Королева заметила оговорку Пилигрима и поняла ее по-своему:

— Вы хотите сказать, что я поступаю нечестно по отношению к другим амазонкам, у которых сыновья трудятся в пещерах? Не беспокойтесь о моей чести. Я первая в королевской династии за последнюю сотню лет произвела на свет мальчика. Мое святое право — избавить его от судьбы с утра до ночи работать в пещерах и трижды в семь дней ходить к женщинам, подобно племенному быку!

В ее голосе зазвучал металл, но даже в нем Алан уловил нотки напряжения, будто Шэди хотела в первую очередь убедить саму себя в собственной правоте.

— Ходить к женщинам — работка не трудная, — пробурчал Димитрий едва слышно.

Матиас отозвался:

— Пока тебя не заставляют. Под принуждением даже приятная работа в тягость.

Королева предпочла не услышать эти разговоры. Она сказала:

— В Парадайзе моему сыну будет хорошо… Я очень на это надеюсь. Пусть боги смилостивятся над ним, и он будет свободен…

Все стремятся к свободе, согласился с ней мысленно Алан. Но Оседлые делают этот как-то ограниченно. Предел мечтаний этой королевы в отношении сына — соседний Оазис. Вот если бы Оседлые умели ходить по Дебрям, этих проблем вообще не возникло бы. Алан одернул себя — он начинает думать, как Рыцарь Дебрей!

— Ваше величество, — перевел он тему, чуть возвысив голос. — Я желал бы узнать, приходили ли к вам беглецы из других Оазисов? Например, из Либеры?

— Иногда это случается, — вздохнула Шэди, причем непонятно было, к чему относится этот вздох: к тому, что людям в других Оазисах живется так плохо, что они вынуждены бежать, или к тому, что они выбрали в качестве места бегства Амазонию. — Но редко. Кто-то приходит, кто-то уходит.