Об артиллерии и немного о себе

Яковлев Николай Николаевич

Вопросы снабжения войск в указанных случаях тоже разрешались довольно легко, в основном с помощью директив Генштаба, которые спускались соответствующим главным и центральным управлениям. А вот для ведения большой и, главное, затяжной войны было предусмотрено далеко не все.

Но началась война. И в первые же ее недели в острейшей форме встали вопросы обеспечения фронтов автоматами, винтовками, полковыми и дивизионными пушками, зенитной артиллерией, боеприпасами (прежде всего к минометам и противотанковой артиллерии). Генштаб, естественно, тут же целиком переключился на удовлетворение этих нужд. Но по инерции мирного времени потребовал именно от ГАУ обеспечить фронты

вооружением и боеприпасами. Но где нам было все это взять? Наши запасы оказались довольно скудными, а поставки промышленности, которой еще нужно было переключиться на военные рельсы, налаживались туго. Поэтому в первые месяцы часть стрелкового вооружения для фронтов Генштаба, например, вынужден был изъять из без того небогатых запасов Забайкальского и Дальневосточного военных округов. А поскольку никакой системы очередности в снабжении тогда еще не существовало, то к осени 1941 года все то, что было в запасах центра, и то, что изъяли с Дальнего Востока, образно выражаясь, "съели" фронты.

Прямо скажу, столь остро вставшие вопросы обеспечения войск вооружения и боеприпасами для многих из нас явились прямо-таки неожиданными. Да, ресурсы оказались незначительными. Но почему? Разбираться в этом очень деликатном, к тому же сулившем большие неприятности, деле мало кому хотелось.

Больше того, если до войны сводный план заказов сверстывали в Генштабе, а затем его руководство само отстаивало его в Госплане и в правительстве, то теперь, когда Генштаб занимался только фронтами, сверстывать план заказов было некому. А вот начальников, распоряжающихся отпуском вооружения и боеприпасов, оказалось много. В частности, сам начальник Генштаба и его заместители. Давал распоряжения заместитель наркома. Требовали стрелковое вооружение военкоматы и обкомы партии из приграничных областей, чтобы вооружить свои истребительные батальоны. Нарастали потребности фронтов. И ГАУ буквально лихорадило от этой лавины заявок, просьб, требований.

Тесные деловые связи поддерживались мной и со многими членами ГКО. Например, с секретарем ЦК А. С. Щербаковым. Последнего очень беспокоил вопрос прикрытия столицы с воздуха. Дело в том, что, когда в июле 1941 года войска Московской зоны ПВО отразили первый налет на нее вражеской авиации, сразу же резко встал вопрос о снабжении их зенитными снарядами. Ибо произошел большой перерасход их. А 85-мм снаряды для зениток, кстати сказать, были довольно сложными и дорогими. Корпус - из высококачественной стали, взрыватель по сложности не уступал наручным часам. И когда расход таких снарядов за одну только ночь достигал нескольких десятков тысяч, то и пополнение ими, естественно, требовало особых забот.

Положение усугублялось тем, что, готовясь к войне, руководство ПВО страны не проявило должной предусмотрительности в обеспечении боеприпасами зенитной артиллерии даже в Московской зоне. Понадеялось, видимо, на ГАУ. Последнее же совершенно не рассчитывало столкнуться с той обстановкой, которая начала складываться в небе над столицей едва ли не с первых же недель войны, и лихорадочно искало пути обеспечения боеприпасами "прожорливой" Московской зоны ПВО. И, следует сказать, вскоре нашло их. Так, со стороны ГАУ были предприняты немедленные меры к созданию в районе Москвы сборочно-снаряжательных баз для ПВО.

Требовалось и вооружение для войск НКВД. Дело в том, что если до войны это ведомство имело в планах свои заказы отдельной строкой, то в войну единоличным заказчиком стало ГАУ. И лишь через нас, притом по указанию Верховного Главнокомандующего, НКВД выделялось вооружение для подчиненных ему войск.

В

этой связи хочу рассказать такой случай. Однажды (дело было в июле 1941 года) ко мне в кабинет вошел неизвестный мне генерал-майор. Отрекомендовался генералом Масленниковым, сказал, что должен отправиться с такими-то частями НКВД к командарму Богданову. Все уже готово, а вот 76-мм пушек им до сих пор так и не прислали.

Пришлось пояснить Масленникову, что пушек действительно мало и отпустить их я ему не могу. То, что есть, идет сейчас на новые формирования по плану Ставки. Но я имею возможность дать в его части 122-мм гаубицы образца 1938 года.

От них генерал-майор И. И. Масленников вначале категорически отказался, ссылаясь на то, что они для него непригодны. Но затем все же согласился получить с основной базы ГАУ четыре гаубицы. Ушел он от меня явно неудовлетворенным. А через несколько недель, уже находясь на фронте, связался со мной по телефону и виноватым голосом стал умолять дать ему еще 8-12 гаубиц. Уж больно, говорит, они хороши в бою.

Что ж, в этом я и раньше не сомневался. Поэтому, пожурив генерала за преждевременное охаивание 122-мм гаубиц, распорядился направить в армию, откуда звонил И. И. Масленников, еще 8 гаубиц.

А теперь мне хочется несколько отвлечься от непосредственной работы ГАУ и упомянуть о тех людях, кто в годы войны ведал производством вооружения, боевой техники и боеприпасов. Это - Д. Ф. Устинов, В. А. Малышев, А. И. Шахурин, Б. Л. Ванников, П. И. Паршин... Но особенно мне почему-то запомнился молодой (в 1941 году ему было всего лишь 33 года) нарком вооружения Дмитрий Федорович Устинов. Он, когда я писал эти воспоминания, стоял у меня перед глазами подвижный, с острым взглядом умных глаз, непокорной копной золотистых волос. Не знаю, когда он спал, но создавалось впечатление, что Дмитрий Федорович всегда на ногах. Его отличали неизменная бодрость, величайшая доброжелательность к людям.

На посту наркома вооружения Д. Ф. Устинов показал себя великолепным инженером, глубоким знатоком и умелым организатором производства. Он был сторонником быстрых и смелых решений, досконально разбирался в сложнейших технических проблемах. И притом ни на минуту не терял своих человеческих качеств.

Помнится, когда у нас буквально иссякали силы на долгих и частых совещаниях, светлая улыбка и уместная шутка Дмитрия Федоровича снимали напряжение, вливали в окружающих его людей новые силы. Казалось, ему было по плечу абсолютно все!

Никогда не забуду глубоко врезавшуюся мне в память встречу Д. Ф. Устинова со старыми кадровыми рабочими завода "Большевик", где Дмитрий Федорович был некогда директором. Произошла она уже весной 1944 года. Мы тогда приехали вместе с Д. Ф. Устиновым по своим делам в Ленинград.

Поясню: Дмитрий Федорович в свое время не просто директорствовал на "Большевике", но и прошел здесь большой трудовой путь, начиная с начальника бюро эксплуатации и опытных работ. И вот он снова на родном заводе...

В литейном цехе к нам подошли несколько ветеранов "Большевика". Д. Ф. Устинов каждого обнял, расцеловал. И они, пережившие блокаду Ленинграда, начали ему докладывать: "Дорогой ты наш Дмитрий Федорович! Можешь быть уверен, не подвели мы тебя! Как ни трудно было здесь, а сдюжили, не смог нас проклятый фашист сломить! А трудно, ой как трудно было! Но теперь-то уже все позади. Не-ет, нас, питерских пролетариев, твоих питомцев, не запугаешь! Уж чем могли, но помогли фронту! Думается, что даже большим, чем могли! Потому и можем сейчас тебе, народному комиссару, смело в глаза смотреть!"