Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Галан Ярослав Александрович

Украинско-немецкие националисты — и из шайки Бандеры и из банды Мельника — были диверсионным отрядом гестапо с первого дня его существования. Вымуштрованные и проин­структированные в специальных школах молодчики из ОУН вы­полняли задания гестапо и гитлеровской военной разведки почти во всех странах Европы еще задолго до войны. В сентябре 1939 года они, по свидетельству самого Лахузена, получили от главнокомандующего немецкой армией такое задание, какое в 1941 году получили от гестаповской оперативной группы литов­ские нацисты. Это задание они выполнили с ловкостью квалифи­цированных убийц. После этого поручения желто-голубые на­цисты

стали передовым диверсионным отрядом немецкой армии уже в первые дни вторжения гитлеровских войск на территорию нашей родины. Их руками гестапо проводило массовые убийства советских граждан украинской, польской и русской националь­ностей.

Зимой 1941/42 года вооруженные немцами немецко-укра­инские нацистские банды по приказу гестапо повели жестокую борьбу с советскими партизанами, в то же самое время выполняя волю Гиммлера, они начали в оккупированных немцами западных областях Советской Украины поголовное истребление мирных жителей польской национальности. Организованная бандой по образцу гитлеровской полиции «служба безопасности» тер­роризировала неблагожелательно настроенных к Германии жи­телей и вела борьбу с советскими летчиками и парашютистами, убивая или выдавая их в руки немецкой полиции. Влившись в организованную немцами «украинскую» полицию, немецко- украинские националисты до последнего дня войны тесно сотруд­ничали с генерал-губернатором Польши Гансом Франком, по­могая ему грабить Польшу и Галицию и вывозить в Германию рабочую силу из этих мест.

Кажется, достаточно. Достаточно, чтобы понять, что мы имеем дело с чистокровными фашистами. Достаточно, чтобы немедленно при первом же случае снова посадить их на ту же самую скамью подсудимых, с которой держат сегодня ответ за свои кровавые злодеяния нацисты почти всей Европы. А что же мы видим в действительности? Бандеры, мельники и кубиевичи свили себе гнездышко рядом с Климатисом в американской зоне оккупации...

У них даже есть свои комитеты. Отсюда они шлют своих агентов на территорию УССР, здесь бандеры принимают их рапорты, сюда по разным каналам поступают к ним деньги от их единомышленников западного полушария. Они ловко исполь­зуют тяжелое положение западноукраинской молодежи, вывезен­ной немцами на каторгу, деморализуют ее россказнями об ужасах, свидетелями которых они якобы сами были на Советской Украине.

Когда им нужно, они втирают очки американцам, называя себя поляками. Таких новоиспеченных «поляков» вы увидите сколько угодно в городе Фюрт в лагере польских эмигрантов, где их принимают как дорогих гостей, несмотря на то, что руки этих гостей в крови польских грудных младенцев. Свои-де своих познаша...

Международный трибунал, который судит в Нюрнберге главных военных преступников, не выпускает из поля зрения и их пособников, ибо каждый член трибунала сознает, что если бы не мелкая нацистская погань, Гиммлеру не хватило бы его собственных рук замучить двадцать шесть миллионов человек.

Американские обвинители на Нюрнбергском процессе служат в той же армии, которая оккупирует Мюнхен и Зальцбург; они являются гражданами того же государства, что и нынешний военный комендант Зальцбурга или Мюнхена, государства, солдаты которого в братском союзе с солдатами нашей страны отдали свою молодую жизнь в боях с нацистскими убийцами. Кровь, сообща пролитая этими солдатами, и благополучие их детей, матерей и жен требуют, чтобы всех нацистских убийц без исключения постигла заслуженная

кара, чтобы они предстали перед судом той страны, земля которой пропитана кровью их жертв.

1946

ПАУКИ В БАНКЕ

Новогодний праздник 1945 года Геббельс назвал и «праздником сильных сердец». Через четыре месяца после появления этих слов на страницах «Фелькишер беобахтер» Геббельс изменил самому себе: вместо того, чтобы делать то, к чему он призывал немцев, то есть бороться за фатерлянд до последнего дыхания, он решил убраться в небытие.

Геринг не пошел по следам Геббельса, хотя он тоже являл собой «сильное сердце», особенно тогда, когда оглашал смертные приговоры целым народам, или когда была возможность соб­ственноручно всаживать пули в животы своих знакомых, как это, например, случилось в июньскую ночь 1934 года. Не прельстил пример Геббельса и других нацистских светил — ныне подсуди­мых на Нюрнбергском процессе. Каждый из этих фабрикантов массовой смерти имел в своем распоряжении сотни способов, чтобы покончить с собой. Однако они не воспользовались ни одним из них.

Загадка? Вовсе нет. Как это ни удивительно, но они не те­ряют надежды, что им удастся еще и на этот раз своих против­ников оставить в дураках...

До сих пор они не имели возможности выступить перед судом, но для чего ж тогда адвокаты? Именно при их помощи подсудимые повели первую атаку. Начал ее Геринг своим зна­менитым «интервью», большая часть которого состоит из по­хвальных гимнов по адресу... трибунала. Следом за ним этот же маневр использовали и другие обвиняемые. Их защитники прев­ратились в амуров, которые стрелами комплиментов надеялись завоевать сердца судей.

Заклятые враги демократии превратились вдруг в ее по­клонников. Риббентроп заговорил лирическим тоном о между­народном праве, а погромщик из погромщиков Штрейхер через своего адвоката Тома выразил пожелание, чтобы суд «справед­ливо рассмотрел его дело в соответствии с демократическими принципами»...

Одновременно началось наступление на общественную мысль. На редакционных столах немецких и заграничных газет не­ожиданно появились «мысли» адвокатов с Нюрнбергского суда, инспирированные и редактированные... самими же подсудимыми, как это, впрочем, видно из поправок и вымарываний, сделанных в характеристике Розенберга... его же собственной рукой.

Начнем с Альфреда Розенберга. Этот «рейхскомиссар ок­купированных восточных территорий», соавтор планов уничто­жения по крайней мере половины населения нашей Родины, спе­циалист по ограблению художественных ценностей всей Европы, теоретик и практик кровавого «Мифа XX столетия», выдает теперь себя за невинного ягненка, которого, дескать, по ошибке причислили к волкам. Ягненка, видите ли, обижают, и ягненок от этого явно страдает.

Его защитник Тома так и пишет в своей апелляции:

«Мой клиент переносит как личное горе каждый факт от­клонения его убедительных предложений. Я вынужден неодно­кратно напоминать ему, что другого такого объективного суда, как этот, он нигде не найдет».

Однако у Розенберга достаточно причин бояться именно объективного суда, и потому слова адвоката не очень успокаи­вают его. Он ищет свои пути спасения и по старой привычке находит их во лжи. Он говорит, что ничего не знал, не видел, он только тем и занимался, что писал книги на абстрактные темы.