Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Шрифт:
Он много ездит по Франции; имея разрешение бывать на фронте, широко им пользуется. Так в его очерках возникает панорама воюющей страны, ее фронта и тыла: окопы, формирующиеся части, военные госпитали, разрушенные немцами города, земли, освобожденные от оккупации; жизнь тыловых городов и сел. Корреспонденции в Россию Эренбург передает из Парижа, Тулона, Марселя, Лиона… Одна из них называлась «Лик войны» — так он назовет в 1919 году книгу, созданную на основе французских военных корреспонденций. В те годы в перерывах между рабочими поездками Эренбург часто заезжает в деревушку Эз возле Ниццы навестить своих близких, повидать дочку. Здесь не утихают ожесточенные, страстные споры (устные и в переписке) о происходящем, о судьбах Франции и России — лично с живущим в Ницце Борисом Савинковым, по почте с уехавшим в свой Коктебель Максимилианом Волошиным, в Париже с эсерами и меценатами Цетлиными, имеющими свой особняк в Париже и виллу в Биаррице, с ротондовской художницей Маревной [1943] .
1943
Их переписку того времени см.: Эренбург, Савинков, Волошин в годы смуты: (1915–1918) / Публ. Б. Фрезинского и Д. Зубарева // Звезда. 1996. № 2. С. 157–201.
В письме Волошину в Биарриц, отправленном 17 сентября 1915 года, есть рассказ, важный для нашей темы:
«Перед отъездом Тихон
1944
«La belle France» — 3-я глава 8-й части «Былого и дум» Герцена, где речь идет о том, в частности, как после поражения революции 1848 г. Герцену, владевшему домом в Париже, в течение десяти лет властная бюрократия не разрешала даже проезд через Францию.
1945
Жозеф Кайо (1863–1944) — французский политический деятель.
1946
Александр Мерсеро (1884–1945) — французский поэт, знакомый Эренбурга (см.: ЛГЖ. Т. 1. С. 115–118).
1947
П1. С. 60.
Этот эпизод — одно из объяснений того, почему, когда в России грянула революция, Эренбург устремился домой: в июле 1917 года он покидает Францию, как оказалось — чтобы туда вернуться…
2. От почти свободного художника к полпреду советской культуры
8 мая 1921 года Эренбург, обладатель советского паспорта, вернулся в Париж (называлось это «творческая командировка» — для написания романа). За плечами у Эренбурга был лично пережитый кровавый опыт русской революции и Гражданской войны (Москва, Киев, Крым), яростная антибольшевистская публицистика 1918–1919 годов, тяжелое разочарование в белом движении, осознание иллюзорности надежд на демократизацию России, вынужденное приятие реальной победы большевиков — не просто четыре года разлуки с Парижем, а несколько прожитых жизней. Эренбург повидался со старыми друзьями, был у Пикассо, долго говорил с Диего Риверой; у Буниных встретился с Бальмонтом и А. Толстым [1948] ; виделся с Цетлиными. Его позицию приятия нового режима России русские эмигранты не разделяли (с разной степенью категоричности).
1948
См. записи в книге: Устами Буниных: Дневники. Т. 2. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 36–39.
26 мая 1921 года Эренбурга неожиданно выслали из Франции (как выяснилось, по доносу «братьев-писателей» — есть версия, что А. Н. Толстого). Ему удалось обосноваться в Бельгии, потом перебраться в Берлин. В Париж Эренбург смог снова приехать лишь в сентябре 1924 года, после смены французского правительства, в преддверии установления дипломатических отношений Франции с СССР. С тех пор и до июля 1940 года Эренбург вместе с Л. М. Козинцевой жил в Париже. К нему с согласия своей матери приехала и дочь Ирина, закончившая в Париже школу, а потом и Сорбонну (в 1933 году она вернулась в СССР и вскоре написала о годах учебы книгу «Записки французской школьницы», напечатанную по рекомендации Горького). Видимо, 1925 году в Париж перебрались и три сестры писателя — Мария, Евгения и Изабелла, которым он помог выехать из СССР.
В 1917 году Эренбург покидал Париж поэтом и журналистом; в 1924-м он вернулся в любимый город прозаиком, автором уже нескольких популярных романов, написанных и опубликованных после отъезда из Москвы. Его читательская аудитория резко расширилась (и в России, и за ее рубежом).
Описывая картину «русского Парижа» того времени, пробегая его политический спектр «справа налево», Нина Берберова свидетельствовала:
«Затем были „левые“, одним из центров которых был Эренбург, окруженный всевозможными бездомными фигурами, талантливыми и растерянными, среди которых был Борис Поплавский, поэт Валентин Парнах (брат поэтессы Софьи Парнок, умершей в Москве в 1933 году) и будущие модные художники: Терешкович, Челищев, Ланской [1949] , поэт Борис Божнев [1950] <…>. Все были слегка недокормлены, не вполне знали, что будут делать завтра, как и где жить, больше сидели в кафе за чашкой кофе, многие недоучились, иные воевали (на чьей стороне — неизвестно) и теперь наверстывали кто что мог в послевоенной пестроте литературных и художественных течений» [1951] .
1949
С молодыми художниками Эренбурга познакомила дружившая с ними Л. М. Козинцева.
1950
К перечню имен молодых поэтов, с которыми тогда встречался Эренбург, следует добавить еще Довида Кнута и Анну Присманову.
1951
Берберова Н.Курсив мой. М., 1996. С. 256–257.
К концу двадцатых годов произойдет окончательная поляризация «русского Парижа», и столики знаменитых кафе, занимаемые, с одной стороны, русскими эмигрантами, и, с другой, — столики Ильи Эренбурга и его друга Овадия Савича [1952] станут двумя непересекающимися мирами; разве что Гончарова и Ларионов будут по-прежнему общаться с теми и с другими… Место русских писателей в окружении Эренбурга займут французы…
В конце 1924 года в Париже вышел французский перевод первого романа Эренбурга «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников». Предисловие к книге написал Пьер Мак-Орлан (он посвятил Эренбургу две свои книги — «Улица тележек» и «Города»; Эренбург и Мак-Орлан дружили много лет). Список французских писателей, с которыми тогда общался Эренбург, обширен. Назовем их имена, рискуя упустить кого-нибудь: Ж. Дюамель, Ж. Ромен, Л. Арагон, Р. Кревель, Р. Деснос, П. Элюар, А. Бретон, П. Истрати, А. Жид, А. Мальро, Ж.-Р. Блок, А. Барбюс, Р. Роллан, Ш. Вильдрак, А. Шамсон, Ж. Кассу, Ж. Геенно, Л. Гийу, Ж. Сименон. Их надписанные ему и тщательно им переплетенные книги всегда оставались на полках Эренбурга. С кем-то из французских коллег обстоятельства вынудили Эренбурга разойтись (скажем, с П. Истрати или А. Жидом после их книг об СССР), другие, наоборот, порвали с ним (скажем, А. Бретон, прочтя фельетон Эренбурга
1952
Их также вспоминает Н. Берберова (с. 477).
1953
В книге Эренбурга «Vus par un 'ecrivain d’U.R.S.S.» (Paris, 1934); «Сюрреалисты» вошли в книгу: Эренбург И.Затянувшаяся развязка. М., 1934.
1954
Об этом подробнее см.: Фрезинский Б.Андре Дерен удивлен и разобижен // Русская мысль. Париж, 1996. 31 октября — 6 ноября. № 4147. С. 11–12.
1955
См.: Фальк P. P.Беседы об искусстве. Письма. Воспоминания о художнике. М., 1981.С. 71, 138; Петров-Водкин К. С.Письма. Статьи. Выступления. Документы. М., 1991. С. 235; Редько Кл.Дневники. Воспоминания. Статьи. М., 1974. С. 90, 111, 112.
1956
Альтману также принадлежат чудесные живописный портрет Л. М. Козинцевой и графические портреты Эренбурга и Л. М.
1957
Книжка вышла в Париже в переводе на идиш в серии, посвященной еврейским художникам, выпускавшейся издательством «Le Triangle» (8, Rue Stanislas, Paris-6).
Путевые очерки Эренбурга двадцатых годов, вошедшие потом в его книгу «Виза времени», запечатлели Францию того времени. Зоркий глаз и блестящее перо позволили сочетать в них моментальную фотографию с социокультурным эссе. Очерк «Новый Париж» [1958] передает двойственные чувства автора. Сносятся поэтичные лачуги окраин, индустриально (мечта московских конструктивистов!) возводятся новые кварталы удобных для жизни домов — Эренбургу и жаль «Парижа наших полудетских грез и великой французской литературы», и радостно за него («Теперь на дворе 1926 год. Анатоль Франс и тот умер. Как бы ни был поэтичен треск поленьев в камине, труба радиатора удобнее, чище, осмысленней. Нужно строить новый Париж»). Эренбург остро чувствует в послевоенной Европе влияние Америки («Из Нового Света привезли эту эстетику, и она признана всеми народами Европы наравне с долларами и чарльстоном»), Озанфан показывал ему свое новое жилье возле парка Монсури в доме, построенном Корбюзье, — оно и восхитило Эренбурга чистотой искусства («Зачем доказывать, что новая архитектура прекрасна? Достаточно сказать, что она отвечает требованиям комфорта и экономии»), и огорчило откровенной тягой к комфорту («Я осмелюсь сказать, что живопись Пикассо является не только более высокой, но и более точной формулировкой нашей эпохи»). Это почерк XX века.
1958
См.: Эренбург И.Виза времени. Л., 1933. С. 71–76.
«Вы не можете жить в этих новых домах? — спрашивает Эренбург, — эти прямые линии и голые стены способны довести вас до самоубийства? Что же, нашему поколению, которое видело еще довоенную Европу, которое любит свободу, даже безалаберность, жить осталось недолго — десять-пятнадцать лет» [1959] .
(Это 1926 год — в точности политических прогнозов Эренбургу не откажешь.)
Не упуская ничего нового во французском искусстве, Эренбург, приехав в конце мая 1926 года в Москву, читал там лекции о новом французском кино и показывал москвичам фрагменты не известных им фильмов Абеля Ганса, Жака Эпштейна, Рене Клера и Жана Ренуара, — успех этих лекций и у профессионалов, и у любителей был полным.
1959
Эренбург И.Виза времени; далее очерки о Франции цитируются по этому изданию.
Летом 1927-го вместе с Савичами и Р. Якобсоном Эренбурги отдыхали в Бретани. Но и отдыхая, писатель подспудно продолжает работать; в очерках «Бретань», написанных осенью, — не только увиденная жизнь севера Франции, сохранившиеся народные традиции, обряды и одежда, но и острая социальная борьба рыбаков Пенмарка. Поездка по центральной Франции в следующее лето — и новый очерк «В центре Франции» [1960] с запоминающимися картинами сонной французской провинции, давно устоявшегося быта, замкнутости и отъединения, домов-крепостей, куда нет ходу никаким чужеземцам, где не бывает книг, хотя все грамотны, — городки и деревни и мало от них отличающиеся большие города (Пуатье, Лимож), все так похоже на Миргород или Краснококшайск… За всеми этими деталями умеет Эренбург не упустить главное: «Среди всех даров, присужденных этой земле, есть один самый сокровенный, самый редкий — дар гармонии. Она, кажется, одна может обойтись без фальшивых нот и без навязанной сердцу мудрости».
1960
См.: СС8. Т. 4. С. 87–97.
В Париже Эренбург, как всегда, много работает: заканчивает уже начатый до переезда во Францию роман «Рвач», пишет книгу «Условные страдания завсегдатая кафе», по впечатлениям поездки 1926 года в СССР — роман «В Проточном переулке» и, наконец, последний свой свободный роман о современности «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца».
Столь интенсивная и производительная работа идет циклами; Эренбург работает как фабрика: рождается и обдумывается новый замысел, очень напряженно (с утра до ночи), но быстро (месяцы работы) реализуется, затем некоторое расслабление, отдых и все снова.