Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Фрезинский Борис Яковлевич

25 сентября 1958 года газета ЦК КПСС «Советская культура» перепечатала из канадского журнала «Маклинс мэгэзин» статью художника Кеннета Форбса, направленную против модернизма в живописи. В редакционной врезке выражалось несогласие с автором лишь в одном: он считал возникновение модернизма случайностью, а редакция, твердо стоя на материалистических позициях, полагала модернизм «следствием деградации буржуазного искусства, начавшейся еще в конце прошлого века». Форбс уличал модернизм примерами непонимания современниками произведений Сезанна и Ван Гога и денежными суммами прибылей, которые зарабатывали на их полотнах после смерти художников. По мнению Форбса, дело не в таланте, а, как теперь бы сказали, в раскрутке.

Илья Эренбург отлично понял значение Сезанна для мировой живописи XX века задолго до того, как стал президентом общества «СССР — Франция», — еще в юности он дружил в Париже с Пикассо, Модильяни, Шагалом и Сутиным. Статья в советской газете его возмутила. Судя по некоторым подробностям публикуемого здесь письма, кто-то из редакции, также несогласный с этой публикацией, тайком передал Эренбургу дополнительные материалы. В те, уже забытые, времена такая публикация воспринималась как циркуляр чиновникам от

культуры; самые ретивые из них могли, прочитав газету, попросту запретить показ полотен заклейменных в ней художников. Общество «СССР — Франция» тут было бессильно; Эренбург понимал, что его протест не напечатают, и решил действовать через вышестоящие инстанции. Он превосходно владел этой техникой и письмо, адресованное редакции, направил по чиновному кругу — председателю Союза обществ дружбы с зарубежными странами Н. В. Поповой, которая, конечно же, ничего не понимала в искусстве, но по долгу службы должна была поддерживать культурные связи с заграницей. Ее обращение в ЦК КПСС могло помочь делу, тем более что на нее в ЦК идиосинкразии не было.

«Дорогая Нина Васильевна, — писал ей Эренбург, — посылаю Вам копию письма, которое я направил в „Советскую культуру“. Грубая и неграмотная статья канадца, перепечатанная с сочувственными комментариями советской газетой, может только помешать работе наших обществ, ибо под флагом борьбы против абстрактного искусства в статье имеются грубые и глупые нападки на художников, которые дороги любому французу, любому голландцу, любому человеку неравнодушному к искусству. Может быть Вы, как председатель обществ дружбы, можете повлиять на „Советскую культуру“ и предотвратить столь огорчительные факты. С искренним уважением И. Эренбург. 29 сентября 1958» [2026] .

2026

П2. С. 454.

К письму была приложена вырезка из «Советской культуры» и копия письма Эренбурга в редакцию газеты:

«В № 115 газеты „Советская культура“ опубликован сокращенный перевод статьи канадского художника г. Кеннета Форбса „Не попадайтесь на удочку мистификаторов!“. Г-н Форбс пытается объяснить известность таких художников, как Сезанн, Ван-Гог, Пикассо (пассаж, относящийся к творчеству последнего, в переводе опущен), хитроумием торговцев картинами и глупостью „смотрителей музеев, директоров картинных галерей, богатых покровителей искусства и критиков“. Тон статьи таков, что даже редакция „Маклинз мэгэзин“, привыкшая к сенсациям и скандальным анекдотам, снабдила ее примечанием „в порядке дискуссии“.

Можно по-разному относиться к творчеству Сезанна или Ван-Гога, но советский читатель не может примириться с заменой серьезного художественного и социального анализа различных явлений в искусстве XIX века анекдотами и зубоскальством. Полотна Сезанна и Ван-Гога имеются в Эрмитаже и Музее им. Пушкина, где нет и не может быть места для мистификаторов. Вероятно у г. Форбса, который по собственным его словам пишет портреты „представителей художественных, деловых и политических кругов“ Канады, имеются свои резоны для того, чтобы причислить Сезанна и Ван-Гога к мистификаторам, но мне непонятны резоны, побудившие советскую газету, посвященную проблемам культуры, воспроизвести его статью. Г-н Форбс, например, обвиняет известного французского художника Руо в богохульстве. Может быть, это обвинение и звучит для читателей „Маклинз мэгэзин“, но вряд ли оно уместно на столбцах советской газеты. Илья Эренбург» [2027] .

2027

Там же. С. 452–453.

Что и говорить, Эренбург был мастером политической демагогии, когда имел дело с партийными функционерами от культуры, — спорить с ним, не называя вещи своими именами, им было не по уму и не по силам.

Попова долго думала и в итоге не рискнула ввязываться в конфликт, перепоручив дело своей заместительнице, столь же расположенной к пониманию культуры. Потому лишь 24 октября было подписано нейтральное по тону обращение в ЦК:

«Направляем копии писем т. Эренбурга И. в газету „Советская культура“ и Председателю Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами т. Поповой Н. В. в связи с опубликованием в газете „Советская культура“ статьи канадского художника Кеннета Форбса. Зам. председателя Т. Зуева» [2028] .

2028

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 36. Ед. хр. 76.

Не ответить на эту бумагу было уже нельзя. На письме Зуевой начертано: «т. Поликарпову Д. А.». Зав. отделом культуры ЦК КПСС Поликарпов боялся связываться с Эренбургом — это могло обернуться международным скандалом и неприятностями; он тоже передал все бумаги своему заму. Ответ писался тщательно:

«ЦК КПСС.

Тов. Эренбург считает, что газета „Советская культура“ поступила неправильно, напечатав статью канадского художника Кеннета Форбса „Не поддавайтесь на удочку мистификаторов!“, в которой подвергается критике наряду с художниками-абстракционистами и творчество французских художников Сезанна и Ван-Гога. Отдел культуры ЦК КПСС считает, что т. Эренбург не прав. Он исходит из своих личных, субъективных привязанностей, особенно к французскому искусству конца XIX и XX веков. Между тем, сами буржуазные искусствоведы родословную современных абстракционистов и других крайних течений зарубежного искусства справедливо ведут от творчества Сезанна, Ван-Гога, Матисса.

Газета „Советская культура“ 25 сентября перепечатала статью К. Форбса из самого распространенного журнала в Канаде „Маклинз мэгэзин“. Статья К. Форбса, несмотря на свою слабость и теоретическую наивность, полезна для советского читателя, так как показывает, что в капиталистическом

мире есть художники-реалисты, активно выступающие против засилия абстрактного искусства. В то же время газета „Советская культура“ в своем предисловии к статье поступила необдуманно, излишне расхвалив ее достоинства.

Ответ сообщен зам. председателя Президиума Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами т. Зуевой и редакции газеты „Советская культура“ т. Орлову.

И. о. зав. отделом культуры ЦК КПСС Б. Ярустовский. 28 ноября 1958» [2029] .

2029

РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 36. Ед. хр. 76. Заметим к слову, что Б. М. Ярустовский (музыковед по специальности) прежде работал в Комитете по делам искусств и «прославился» травлей Д. Д. Шостаковича (см., например; Уилсон Э.Жизнь Шостаковича, рассказанная современниками. СПб., 2006).

Доктор искусствоведения Ярустовский, давний антагонист Эренбурга, хоть и владел пером, сочинял эту справку дольше месяца. Знающий основы делопроизводства, он отправил ее не Эренбургу, а даме, подписавшей обращение в ЦК.

В 1958 году отдел культуры ЦК через средства массовой информации вел массированную атаку на Эренбурга (громили его «Уроки Стендаля», статьи о Цветаевой, Бабеле…). Ответ Ярустовского вписывался в эту кампанию. Письма Эренбурга «Советская культура», разумеется, не напечатала… Забавно, что, ненавидя творчество Пикассо, «Советская культура» — в отличие от канадского журнала — побоялась задеть его публично: Пикассо состоял во Французской компартии, и разрешить выпады против него отдел культуры (не самый главный в ЦК) побоялся бы. С Сезанном было легче.

III. Германия [**]

1. Вместо предисловия

Илья Эренбург знал, что про него говорят: он-де обожает Францию и не любит Германию, обожает французов и не любит немцев. Беседуя в 1966 году в Москве с Генрихом Беллем, он сам заговорил на эту тему: «Меня обвиняют, что я не люблю немцев. Это неправда. Я люблю все народы. Но я не скрываю, когда вижу у них недостатки. У немцев есть национальная особенность — все доводить до экстремальных крайностей, и добро и зло. Гитлер — это крайнее зло» [2031] . Уже после смерти Эренбурга его дочь Ирина, когда при ней упоминали про нелюбовь Эренбурга к немцам, всегда отвечала: но моя мать — самая большая любовь отца — немка [2032] . Это неизменно производило впечатление (возможно, не без фрейдистского оттенка).

**

Впервые: Звезда. 2004. № 9. С. 192–208.

2031

Орлова Р., КопелевЛ. Мы жили в Москве: 1956–1980. М., 1990. С. 165–166.

2032

Екатерина Оттовна Шмидт (1889–1977) оставила Эренбурга в 1913 г., сохраняя с ним дружеские отношения.

Конечно, треть жизни Эренбург прожил во Франции и еще в 1945-м надеялся туда вернуться. Половина XX века прошла под знаком двух мировых войн, в которых все, что любил Эренбург, было не на стороне Германии; его собственная позиция формулировалась при этом предельно остро.

Эренбург-сатирик создал запоминающиеся, саркастические образы и немцев, и французов, и англичан, и американцев, но не по этому следует судить о роли тех или иных стран в судьбе писателя. В семи книгах воспоминаний Ильи Эренбурга — исповедальном труде его жизни, подводящем ее итоги — упоминаются 3500 имен. Среди европейцев-иностранцев первое место, понятно, за французами (474 имени), а второе, пусть и с большим отрывом, но, опережая испанцев, итальянцев, англичан, занимают немцы (161 имя). Эта статистика вполне репрезентативна…

Расскажем о роли, которую играли Германия и немцы в жизни и творчестве Ильи Эренбурга [2033] .

2. Начало было так далеко (1903–1915)

Первые поездки в Германию с матерью и сестрами Эренбург потом почти не вспоминал; но одно тогдашнее впечатление врезалось ему в память навсегда:

«Маленьким мальчиком я подъезжал впервые к Берлину. Раскрыв толстую непонятную книгу, похожую не то на Библию, не то на учебник тригонометрии, мать сказала мне:

— Мы приедем в Берлин в девять часов двенадцать минут.

Я не поверил ей. Я ведь знал тогда только русские вокзалы, с тремя звонками, с неторопливыми пассажирами, попивающими чай, с флиртующими телеграфистами и с душистой черемухой. Я знал, что если побежать сорвать ветку черемухи, поезд не уедет — поезд поймет, что нельзя без черемухи. Помолчал и переспросил:

— Ну, а часов в десять или в одиннадцать мы все же приедем?

Тогда мать, усмехнувшись, ответила:

— Здесь поезда никогда не опаздывают.

Помнится, когда поезд действительно подошел к вокзалу Фридрихштрассе и я, взглянув на часы, увидел девять часов двенадцать минут, я не обрадовался — нет, я испугался. Ничто в тот день не могло исцелить меня от испуга перед непостижимой точностью» [2034] .

2033

Отсылаю читателя также к книге «Ilja Ehrenburg und die Deutschen» (Museum Berlin Karlshorst, 1997) и статье Э. Пассет «Der Feind im Biid im Spiegel: Die Deutschen und Ilja Ehrenburg» (Neue Literatur. 1995. № 2. S. 5–15).

2034

Эренбург И.Пять лет спустя // СС8. Т. 4. С. 29.